Чарльз Харрис - Комната 15

Я смотрю на присяжных; они серьезны, сосредоточенны, угрюмы. Женщина в желтой футболке сверкает на меня взглядом. Самый пожилой мужчина избегает смотреть мне в глаза.

Стоун начинает свою заключительную речь, разбирая мой послужной список в полиции: всеобщее уважение, быстрый карьерный рост, рассматривался как кандидат на высокую должность в Скотленд-Ярде в тот самый день, когда произошло все это.

– Перед вами человек, который посвятил всю свою жизнь борьбе с преступниками, пользовался уважением начальства и не имел ни одного пятна на своей блестящей карьере.

Затем он откашливается, наливает себе стакан воды и предлагает присяжным рассмотреть две версии.

– Согласно одной, несколько жестоких убийств и нападений были якобы совершены полицейским с безупречной репутацией. Согласно другой – они дело рук бывшего полицейского, вынужденного с позором уйти со службы.

Перед вами незавидная работа. Действительно, я вам нисколько не завидую. Потому что, согласен, Корона собрала впечатляющий объем улик и свидетельств. Однако что они на самом деле доказывают?

Они доказывают, что мой подзащитный присутствовал при убийстве Эми Мэттьюс, но он этого и не отрицает. От пытался защитить ее от своего отца. Они доказывают, что он общался с ее соседкой по квартире, Кристал. Но он этого не отрицает – он обнаружил ее лежащей на полу, подошел к ней и, вполне вероятно, спас ей жизнь, несмотря на то что сам подвергся нападению Дарюса Джавтокаса. Они доказывают, что Джавтокас утонул по своей собственной вине, пытаясь бежать от моего подзащитного, который глубоко сожалеет о случившемся, однако он выполнял свой долг, стремясь задержать подозреваемого, оказавшего активное сопротивление при задержании. Они доказывают, что он был вместе с детективом-констеблем Парвином до момента смерти последнего, но не могут доказать, что он находился где-либо поблизости, когда это произошло. В отличие от его отца.

Наконец, они доказывают, что мой подзащитный находился в одной комнате со своим отцом, когда тот погиб. Но опять же, он этого не отрицает. Он сказал вам, что пытался помешать своему отцу покончить с собой и избежать справедливого наказания. Изучив доказательства, вы придете к заключению, что это Пол Блэкли, если б он остался жив, должен был бы сейчас сидеть на скамье подсудимых.

Стоун сверяется со своими бумагами, затем снова поднимает взгляд на скамью присяжных.

– Я не прошу вас принять решение, какая из этих версий истинная. Мне и не нужно этого делать. Мне достаточно только спросить у вас, уверены ли вы. В рамках разумных сомнений.

После того как судья подводит итоги, присяжные удаляются, а меня отводят обратно в камеру готовиться к долгому ожиданию.

В конце дня нас вызывают в зал суда, и судья спрашивает, пришли ли присяжные к единогласному решению. Они не пришли. Это первый признак того, что есть какая-то надежда, хотя я стараюсь об этом не думать. Это чересчур болезненно.

В конце второго дня судья предлагает присяжным попробовать принять решение большинством, одиннадцать против одного или, если это не получится, десять против двух. На следующий день ближе к вечеру присяжные возвращаются, чтобы сообщить о решении, принятом большинством.

Невиновен по всем пунктам.

Я парализован. Я не могу пошевелиться, не могу даже покинуть зал суда – мне не дает Р. Гупта удивлен. Джеггер и Фрэнкс смотрят на меня с балкона, словно я готовлю какую-то коварную западню. Полицейский, стороживший меня, говорит, что я могу идти, но я стою неподвижно, обливаясь по́том, и внутренне спорю с Р., требуя у него ответ, почему он делает все это.

Р. отвечает, что хочет насладиться моментом. Что же до меня, я просто хочу побыстрее уйти отсюда. Наконец через три долгие минуты Р. разрешает мне развернуться и покинуть зал суда.

В коридоре ко мне пытаются обратиться несколько журналистов, но Гупта зачитывает заявление от моего имени.

И вот все закончилось. Я спускаюсь по лестнице и выхожу в двустворчатые двери. Я полностью потерял счет времени. Мы провели в суде четыре недели. Зима подходит к концу, однако вчера снова шел легкий снег – словно напоминая мне о прошлом годе.

В воздухе сладко пахнет приближающейся весной, практически весь снег уже растаял; остались лишь редкие грязные сугробы, наваленные у стен.

Иногда мы с Лорой встречаемся с Джерри и Изабель и все вчетвером ужинаем вместе, или, когда становится тепло, устраиваем барбекю, но, если честно, теперь общаться с Джерри очень тяжело. Он так и не свыкся со смертью Пола и не желает об этом говорить. Мы обходим эту тему, словно комнату в доме, куда никто не заглядывает. А когда я рассказываю Джерри о новых инициативах в канцелярии заместителя комиссара, он смотрит на меня так, будто это не имеет никакого отношения к настоящей полицейской работе. Он берет кусок утки, купленный Лорой в мясной лавке, и меняет тему.

Как ни странно, Изабель теперь не такая колючая, как прежде. Пожалуй, она оттаяла больше, чем Джерри. Правда, говорит время от времени, как ей не хватает моего отца. Я отвечаю, что и мне тоже, – и не лгу. Это подобно огромной черной дыре в моей жизни. Когда Пол был жив, я почему-то сравнивал с ним все свои поступки, все мысли. Он любил меня в своем извращенном отравленном духе. Я не сознавал этого в полной мере до тех пор, пока его не стало, а сейчас уже слишком поздно.

Лора: сначала она была холодной и отрешенной. Я это понимаю. Ей пришлось многое пережить. Я должен был долго убеждать ее в том, что я больше не тот Росс, которого она разлюбила. Я вернулся. И впредь больше никогда так не изменюсь.

И я говорил правду. Р. многому научился в этой истории. Он испытал шок, говорит он, и в будущем нам такой кризис больше не нужен. Мы оба многое узнали о двух сторонах меня – когда лучше использовать одну, когда – другую. И нам нужна такая жена, как Лора. Она умная, она замечательно готовит и умеет произвести впечатление на коллег и начальство. И мы правда ее любим. У нее есть стиль и понимание; такой женой можем гордиться мы оба. И еще у нас есть цель – мы получили новое назначение, в самом центре, в Скотленд-Ярде, и не собираемся подвести себя.

В конечном счете Лора вскоре начинает оттаивать и верить мне. И тогда я могу расслабиться и надеяться на то, что она выполнит свою работу. Работу быть моей женой.

Приходит письмо из психиатрической клиники. Мы записаны на обследование. Р. бросает письмо в измельчитель.

Вскоре после этого начинаются кошмары. Жестокие сны, заполненные всепоглощающим страхом. В них поочередно появляются Эми Мэттьюс, Дарюс Джавтокас, Бекс и Пол, и меня снова пронзает раскаленное лезвие горя и раскаяния, острое как бритва, тяжелое, словно надвигающаяся буря. Временами отвратительное настроение проходит после кофе с круассаном и взгляда на то, что у нас по-прежнему есть дом, работа, сад, преуспевающая жена.