Александр Горский - Охота на Лунина

Услышав про тосты, Лунин машинально покосился в сторону стоящей на столе пузатой бутылки.

— Угомонись, — перехватил его взгляд Хованский, — от офицера коньяком должно пахнуть ненавязчиво, как духами от женщины. Послушай лучше диспозицию всего этого безобразия. Фильченко живет за городом, в коттеджном поселке Журавли. Из членов семьи у него имеется жена, которая младше его лет на двадцать. — Генерал открыл лежащую перед ним на столе папку для документов и сверился с записями. — Вру! На двадцать три года она его младше.

— А сколько было усопшему? — заинтересовался Лунин.

— Усопшему, — усмехнулся Хованский, — усопшему пару месяцев назад исполнилось шестьдесят семь.

— Ага, значит, супруге его… — Илья беззвучно зашевелил губами, производя сложные вычисления.

— Слушай, Лунин, ты точно после вчерашнего соображать можешь? — Хованский нахмурился и спрятал бутылку куда-то под стол. — Сорок четыре его жене. Точнее, уже вдове. Кроме нее, на момент смерти Фильченко в доме ошивались двое его детей от первого брака и двое от второго.

— И сколько их всего? — приподнял бровь Лунин.

— Три брака, четверо детей. — Хованский предпочел разом ответить на оба возможных варианта вопроса. — Хотя дети — это понятие условное. Старшенькие брат с сестрой, им уже под сорок, а младшенькие, тоже, кстати, мальчик и девочка, ему тридцать два, ей двадцать девять.

— И что, они все живут в одном доме?

— Нет, своих отпрысков папаша жильем обеспечил. — Дмитрий Романович вновь уткнулся в папку. — Один сын здесь, в Среднегорске, живет, еще один — в Москве, ну а девочки предпочли культурную столицу. Обе в Питере.

Дверь кабинета скрипнула, и на пороге появилась Светочка с подносом в руках, на котором стояли уже хорошо знакомые Лунину стаканы в серебряных подстаканниках.

— Тогда по какому поводу все собрались в одном месте? — задал вопрос Илья, дождавшись, когда Светочка вновь покинет кабинет.

— Повод у них один может быть. Так захотела папина левая нога. Фильченко приспичило в кругу семьи отметить десять лет брака с последней женой.

— Не уверен, что дети от идеи были в восторге.

— Не уверен, что вообще кто-то был в восторге, — согласился Хованский. — Взять по итогу, старик, я думаю, тоже не в восторге остался.

Захлопнув папку, генерал толкнул ее в направлении Лунина, и та плавно заскользила по полированной поверхности стола.

— Держи, посмотришь по дороге. Да, кроме этой семейки, в доме были еще двое. Муж с женой. Они вроде как у Фильченко уже лет пять работают, помогают по хозяйству. Живут там же, на территории, в домике для прислуги.

— А что, охраны никакой не было? — удивился Илья.

— Нет. Там такой поселок упакованный, периметр хорошо охраняется, так что свою охрану мало кто держит, хотя публика там солидная. В этих Журавлях половину, конечно, пересажать надо, — Хованский усмехнулся, — но другая половина за соседей заступается. Областной прокурор, кстати, тоже там ночует. В общем, Илья, надо с этим делом аккуратно разобраться, понять, кто старичка прибил.

— А его прибили?

— Я тебе не сказал? — спохватился Хованский. — Стукнули по затылку глобусом. Бронзовым. Так что затылок такого погружения в географию не перенес. Еще раз говорю тебе, Лунин, старичок непростой был. Губернатор мне сегодня уже два раза звонил, очень уж хочет, чтобы виновное лицо было установлено.

— И понесло ответственность по всей строгости закона, — подхватил Лунин.

— Молодец, соображаешь, — похвалил Дмитрий Романович. — Эта семейка без папаши ничего особенного не представляет. Так что, если хочешь, оформляй их всех подозреваемыми, закрывай в изолятор и тряси, пока не признаются. Кроме них, ну и еще прислуги, в доме никого не было.

— Герметичный детектив, — поделился полученными из книг познаниями Лунин.

— Герметичное должно у тебя быть расследование. — Хованский угрожающе постучал по столу указательным пальцем. — Пришел, нашел, посадил, забыл, что там был. Сергиевич очень не хочет, чтобы информация по этому делу куда-то просочилась. Репутационные, говорит, будут издержки. Так что со следственной группы, которая на вызов выезжала, я уже взял подписку о неразглашении, тебе, я думаю, достаточно устного внушения.

Хованский вновь откинулся на спинку кресла и махнул рукой в сторону двери.

— Все, хватит болтать. На месте разберешься, что к чему. Будут какие вопросы, звони сразу мне. И помни, Илюша, церемониться там не с кем. Главное — результат.

Кивнув, Илья поднялся из-за стола и шагнул к двери.

— Дмитрий Романович, можно вопрос? — обернулся он к уже закрывшему глаза и приготовившемуся впасть в дрему Хованскому.

— Только коротко. — Генерал приоткрыл левый глаз, и черный зрачок впился Лунину в переносицу.

— Почему я? — смущенно спросил Лунин. — Я же понимаю, что дело ответственное.

— Тебе честно ответить или соврать? Ладно, скажу по случаю вчерашнего праздника. — Второй глаз Хованского тоже соизволил открыться. — Почему ты? Да потому, что ты, Лунин, не такой идиот, как все остальные. Доволен?

Илья удивленно кивнул и, пятясь, нашарил у себя за спиной ручку двери.

— Только вот что, Илюша, — последняя реплика генерала догнала Лунина уже в дверном проеме, — если ты не такой идиот, как все, это не значит, что ты вовсе не идиот.

Озадаченный этим глубокомысленным высказыванием, Лунин миновал приемную, не обратив никакого внимания на устремленный ему в спину взгляд Светочки.

Дорога от здания следственного комитета, расположенного почти в самом центре Среднегорска, до коттеджного поселка, в котором произошло убийство, заняла почти сорок минут. Все это время Лунин провел, склонившись над раскрытой папкой, переданной ему Хованским. На самом деле на изучение нескольких листов машинописного текста и пары десятков фотографий у Лунина ушло от силы минут пятнадцать, остальное время он лишь делал вид, что работает с документами. Это был единственный шанс ехать хотя бы в относительной тишине, если, конечно, к таковой можно было приравнять очередной еженедельный хит-парад местной радиостанции.

Фильченко Яна Григорьевна. С ксерокопии паспорта на Лунина смотрела совсем молодая, очаровательная девушка, лицо которой, по мнению Ильи, немного портил чересчур задранный кверху кончик носа. «Халтурщики», — пробормотал Лунин, вспомнив о том, что супруге убитого меньше чем через два года, по достижении сорокапятилетия, надо будет менять паспорт. Готовившие для Хованского папку могли бы поместить в нее более свежую фотографию.

Точно так же обстояло дело и со снимками остальных членов семьи. Владимир — старший сын убитого, был на девятнадцать лет старше самого себя на фотографии в паспорте, а его родная сестра Оксана — на семнадцать. Конечно, дети Фильченко от второго брака были значительно моложе. Егору, как следовало из записи о рождении, всего две недели как исполнилось тридцать два года, а самая младшая в семье — Наташа, в сентябре должна была отметить тридцатилетний юбилей.