Николай Свечин - Паутина [litres]

Но это было потом. А пока, в начале 1913 года, генерал только осваивался на должности. Для Лыкова его приход оказался выигрышем. Джунковский в уголовный сыск не лез, но помогать был готов. Он выделял Алексея Николаевича из чиновников департамента, которых очевидно презирал. Не иначе, тут играла роль рекомендация Гучкова.

Тем временем освоился на новой должности и Маклаков. В том же феврале из управляющих министерством он был назначен полноценным министром. И сразу вступил в союз с Ванькой Каином – так в Петербурге называли еще одного лыковского недруга, министра юстиции Щегловитова. Не имевший знакомств в столице, Николай Алексеевич спутался с двумя старцами крайне реакционных взглядов, которых зато привечал государь: с генералом Богдановичем и князем Мещерским. От них министр научился презирать Думу и называл ее не иначе как «это учреждение»… Что весьма нравилось царю. Еще Маклаков регулярно напоминал о том, что микадо в Японии одиннадцать раз распускал свой парламент – и ничего! В результате Дума возненавидела министра внутренних дел. Ждать, что реформа полиции пройдет через парламент, теперь уже не приходилось… Но сановникам было на это наплевать, важнее была ласка самодержца.

К началу года Лыков уже достоверно знал, что «иван иванович» проживает в Петербурге под чужим именем. Теперь Иллариона Саввича Рудайтиса звали Сергей Родионович Вырапаев. Купец первой гильдии, крупный пайщик трех мануфактур проживал в собственном доме на углу улиц Большая Колтовская и Корпусная. Особняк имел собственный обширный склад, гараж с тремя грузовыми автомобилями и даже холодильник в подвале. Вырапаев законно занимался торговлей текстилем в больших оборотах. Он часто ездил в Сербию, Грецию, Персию, пользовался кредитом в лучших банках, занимался и благотворительностью. Дворник и сторожа, камердинеры, лакеи, кухарка – все люди были подобраны один к одному. Молчаливые, сытые, сторонились чужих и за барина стояли горой. Лыкову не удалось даже близко подобраться ни к кому из них. О внутреннем осведомлении не могло быть и речи. То же самое произошло с шофферами, приказчиками, кассиром, бухгалтерами и юрисконсультом. Закрытое общество, куда вход с улицы невозможен…

Но Алексей Николаевич не опускал руки. Он решил выследить и схватить ключевую фигуру для незаконной торговли в Персии – отставного пограничника Запрягаева. Паша-паша появлялся в Петербурге раз в месяц, остальное время он пропадал в Закавказье. Лыков поручил своему агенту Суровикову вызнать дату очередного приезда лихого человека. И желательно место проживания.

Адамова Голова поручению снова не обрадовался. У него все складывалось отлично. Обороты от незаконной торговли выросли с тридцати тысяч в месяц до пятидесяти. Деньги лились рекой – и все с ведома полиции. Чем не жизнь? А тут кого-то надо подвести под монастырь. Суровиков попытался напомнить о своих заслугах. Статский советник ответил, что Дурново давно уже частное лицо и заслуги надо подновлять. Особенно если хочешь заколачивать десятки тыщ. В результате агент насупился, но взялся выполнять задание.

Одновременно Лыков окружил наблюдением вывоз товаров из ворот Шлиссельбургской ситценабивной мануфактуры. В одну из ночей были пойманы сразу четырнадцать возов с готовыми тканями. Накладные при них оказались неучтенными, словно ткани взялись из воздуха. Вскоре такие же поимки состоялись на выезде из фабрики «Воронин, Лютш и Чешер», а затем и из Никольской. Петербургская сыскная полиция открыла дело о кражах в больших объемах, появились первые арестованные. Окружение Вырапаева-Рудайтиса всполошилось. И Лыков тут же почувствовал это на себе.

Они с Ольгой Дмитриевной собрались в театр. Выбирали-выбирали и отправились в «Новую комедию» на Выборгскую сторону. Показывали веселый фарс «Семейка на троих», народ смеялся. Супруга сыщика сначала возмущенно фыркала и порывалась уйти, но потом тоже стала хохотать. В антракте статский советник направился в буфет за коньяком. И вдруг увидел в проходе двух крепких ребят уголовной наружности, которым тут было не место. Что за фокусы? Почувствовав недоброе, Алексей Николаевич подошел к окну и глянул на подъезд. Там стояли сразу четверо. А инструкции им раздавал человек, по приметам очень похожий на Запрягаева.

Уже порядком взвинченный – он же с супругой! – Лыков кинулся к другому окну, с видом на запасной выход. Там тоже стояли четверо. И постовой городовой куда-то исчез. Однако… Не медля ни секунды, сыщик направился в кабинет антрепренера. Навстречу вышел корпусный мужчина, светловолосый, с располагающим приветливым лицом:

– Вы ко мне? Что вам угодно? Спектакль наш не понравился?

– Нет, прошу прощения, но мне нужно срочно телефонировать. Могу от вас?

– Увы, – развел руками антрепренер. – Что-то случилось с проводом. Аппарат молчит уже полчаса.

Лыков вынул свой полицейский билет. Собеседник насторожился:

– Полиция? У меня в театре?

– Я статский советник Лыков, чиновник особых поручений Департамента полиции. А вас как звать?

– Коновалов Дмитрий Иванович.

– Что за люди стоят у вас около обоих выходов?

Антрепренер встал у окна и какое-то время разглядывал улицу.

– Не знаю. Вроде бы обычная публика… Что вас насторожило?

– У другого выхода тоже четверо, и еще несколько таких ходят по театру.

Коновалов забеспокоился:

– Этого только не хватало! Едва мы вышли на полные сборы, и тут какой-то скандал? Прошу вас, господин Лыков. Это ваши недоброжелатели? Объяснитесь!

– Дмитрий Иванович, я тут с женой, мне скандал тоже не нужен. Был бы один, другое дело, но… Мне надо выбраться отсюда. Вызовите курьера или пошлите человека в участок с моей запиской.

Коновалов задумался:

– Курьера без эриксона я вызвать не могу. Человека послать – а вдруг его ваши «друзья» перехватят? Хотя… смотря какого человека… Есть у меня один, он куда хочешь пройдет. Давайте так. Вы сочиняйте записку, а я отошлю ее в участок. С пожарным.

– Отличная мысль, – с ходу одобрил статский советник. Он, правда, не понял, почему пожарного никто не остановит, но спорить не стал. Вынул перо и написал на листе бумаги: «Приставу Второго участка Выборгской части капитану Вогаку. Прошу немедленно прислать в театр «Новая комедия» усиленный наряд городовых. Статский советник Лыков».

Антрепренер позвал пожарного. Явился похожий на медведя ухарь с прокуренными усами, в каске и брезентовой робе.

– Ага? – спросил он, высокомерно глядя на сыщика сверху вниз.

– В каком смысле?

– Ну, чево?

– Записку в полицию снести.

– Давай.

Пожарный сунул бумагу в карман, но уходить не спешил. Алексей Николаевич догадался и вложил ему в огромную лапищу полтинник. Строго сказал: