Александр Архипов - Нескучная жизнь подполковника Чапаева

А тут сегодня с утра звонит сам Воронин и говорит:

— Здорово, Чапаев. Как отдыхается? Почти каждый день твою машину на нашей стоянке вижу.

— Здравия желаю. Так это я на обед приезжаю, товарищ полковник. К кухне привык, да и столовская цена на борщ устраивает, у жены он на выходе дороже получается, — серьёзным тоном отвечаю начальнику.

— Сегодня в одиннадцать вердикт по тебе и Дроздову будет готов. Чуть раньше подъезжайте. Хочу тебе сказать по этому поводу… Андрей, ты там не очень себе… На этом жизнь не заканчивается. Генерал ценит твою работу. Лядов, на удивление, лоялен. Я ходатайствовал, чтобы тебя оставили в прежней должности. Да и потом, скажу тебе по секрету… Я сам по молодости капитаном два раза был. Да! Серьёзно! А там, глядишь, через годик восстановим. И ещё… Дроздову передай, чтоб с иголочки… Ну, стыдно же, Чапаев… ходит, как свинопас, честное слово, — с укоризной в голосе закончил свою сбивчивою речь Воронин.

Я всё понял. А что тут непонятного? Позвонили, предупредили, чтобы как-то подготовить подполковника… Как там у Анны Герман? «А звёзды тихо падали, когда цвели сады…» Что-то там «загадывал»… ля-ля-ля… Чего там загадывать, Чапаев? Сегодня после обеда ты уже будешь не подполковником, а опять майором. А и хрен с ним!

Неожиданно позвонил сын Фёдор. Сразу было слышно, что у парня настроение на уровне:

— Пап, привет! Как дела? Ксюша тебе рассказывала, что я у неё в Центре был?

— Федька, привет! Спасибо, что не забываешь. Ксюша? Нет, не говорила. Ну, ты же знаешь Ксюшу, в её голове сразу две информации одновременно не помещаются, — попытался пошутить я, понимая, что рискую быть разоблачённым.

— Ладно, ещё скажет. Она в нашем спортзале будет самооборону девчонкам с нашего курса преподавать. Между прочим, я устроил. Но и это ещё не всё. Ксюша говорила, что ты сейчас посвободней стал. Тебе когда удобно — в первой половине или во второй? А то афиши уже есть, а время не проставлено, — скороговоркой выпалил Фёдор.

— Не понял, какие афиши? Чего вы ещё там придумали? — по инерции продолжая улыбаться, спросил я у сына.

— И об этом она тебе не говорила?

— Так, парень, давай-ка с начала. Что за афиши? Опять прыгать в мешках нужно будет?

— Ну, вы, ребята, даёте. Читаю. «Только для выпускного курса. Для тех, кто не хочет быть космонавтами, а видит себя реально полезными обществу, а значит — «на земле»! Полиция в современной России. Её предназначение и возложенные обязанности. Живая беседа с крутым сыщиком — подполковником МВД Чапаевым Андреем Васильевичем». Как-то так! Текст, кстати, я составлял. Осталось только дату и время фломастером вписать. С руководством Суворовского училища согласовано. Наши пацаны все придут. Ну, что? Когда, пап? — ждал от меня конкретного ответа сын.

Ну и что я должен ему сказать? Что чуть-чуть поспешил, сынок… Твой папка уже не подполковник! У папки с погон одну большую звёздочку сегодня смахнули! Вот так вот шалбанчиком… шпуньк! А каково это для моего Федьки? Он же в институт МВД собирается поступать. Мой батя — крутой мент! Ага! Крутой! Хотите узнать, какое у меня тогда настроение было? А представьте: едете вы из Москвы в Питер на скором. Ветер в лицо, кудри уже путаются от свежего балтийского бриза. Вы считаете часы и минуты до встречи с Эрмитажем и Дворцовой площадью… А где-то в районе Бологое цепляют вам в хвост другой локомотив и начинают тащить обратно в Москву… Какого-то хрена! Но тут как будто что-то щёлкнуло в голове.

— Подожди, сынок, — говорю я Федьке, — через минуту перезвоню.

А сам набираю помощника полковника Воронина:

— Валер, не в службу, а в дружбу! Скажи, пожалуйста, приказ о моём разжаловании с какого числа в силу вступает?

— Приказ подписан, но вступит в силу с двадцать третьего, то есть с понедельника. Так что имеешь полное право крайний раз сфотографироваться в подполковничьих погонах, Чапаев, — ржёт в трубку Валера.

Посылаю подальше Валеру, набираю сына и уставшим голосом спрашиваю:

— Федь, ну вот разве что завтра, в субботу, у меня окно свободное есть. Устроит с утра?

— Ё-моё! Конечно, устроит! Давай в десять. Мы английский перенесём, а я скажу, что только так можно. Ты там пару-тройку крутых случаев вспомни из своей практики. Ну, чтобы все рты пораскрывали! Ладно? Ну, всё, бать! Обнял!

— И я тебя… — успел крикнуть я в трубку, вытирая вспотевший лоб.

А интересно так на экзекуции получилось. Стою я, такой весь исполосованный обидными словами и истерзанный колючими взглядами, перед сидящими за столом с угрюмыми безжалостными лицами старшими офицерами нашего Управления. А из открытой двери в приёмную хорошо поставленным голосом орёт помощник Воронина, Валера:

— Товарищи, офицеры! Смирно!

И в кабинет начальника криминальной полиции Управления входит наш генерал-майор Ващук. Остановился возле меня, оглядел подскочивших со своих мест полковников и, остановив свой взгляд на начальнике Управления собственной безопасности Лядове, коротко сказал:

— Прошу ознакомиться и правильно отреагировать. — И положил на стол файл с какими-то бумагами.

Потом повернулся ко мне, одобрительно кивнул головой и, протянув руку, сказал:

— Молодец… Ты ж ещё не знаешь, пацан родился… два девятьсот. Андреем назвали.

И со словами: «Не буду мешать», — вышел из кабинета.

Лядов молча достал из файла два листа бумаги с текстом на фирменном бланке, надел очки и прочитал. Потом, кивнув мне, улыбнулся одними глазами и сказал:

— На это отреагируем. Позже. Продолжим товарищи.

Своим девчонкам я не говорил о проблемах на службе, но их маленькие сердечки всё равно что-то чувствовали. Но был и позитив. Особенно радовалась новым переменам Женька. Она теперь ездила в свой детский сад «Журавлёнок» только со мной на ярко-красном «попугае». Самостоятельно выпрыгнув из детского кресла машины на асфальт у дошкольного заведения, Женька, заложив руки за спину, пару раз обходила вокруг «паджерика» и, пнув ботинком по колесу, глубокомысленно говорила детским басом, косясь на проходящих мимо одногруппников:

— Бать, а резину на передке поменять бы пора.

— Понял, поменяем, Евгения Андреевна, — присаживаясь на корточки у колеса, соглашался я.

Мы ходили по выходным на премьеры ТЮЗа, дразнили приторможенных зимой обезьян в зоопарке, закармливали батонами толстых диких уток, лебедей и крыс на городских прудах, кидали цветы на цирковую арену дрессировщице лошадей, а маленькие пони подбирали их и ели. Правда, я заметил, как в последнее время изменилась и Ксюша. Она подолгу наблюдала, с застывшей на лице улыбкой, как мы возимся с Женькой. Стала какой-то неторопливой и домашней. На работе не задерживалась, а на её книжной полке добавилось несколько толстых книжек о кухне разных народов. «Взрослеет», — определил я для себя.