Лина Бенгтсдоттер - Франческа

— В какой город? — удивился Арон.

— Ну, в поселок, — поправилась я. — Ты же понял, о чем я.

Арон не ответил, но я догадалась, что мы не едем в поселок, потому что он проехал мимо указателя, обозначавшего дорогу к центру Гюльспонга. Мне стало не по себе.

— У тебя есть парень? — спросил Арон.

— Да, — ответила я. Конечно же, это была ложь, но что-то заставило меня принять мгновенное решение и солгать. Вероятно, для того, чтобы Арон оставил меня в покое.

— А чем ты занимаешься со своим парнем? — спросил Арон.

— Мы играем в шахматы, — ответила я. — Играем в шахматы, анализируем тексты песен и…

— Ну, я не такое имел в виду, — перебил меня Арон и засмеялся.

Я сделала вид, что не поняла, хотя, конечно, прекрасно знала, на что он намекает. Я старалась показать, что я вовсе не сексуальное существо. Мне хотелось поскорее вернуться в свою комнату в Гудхаммаре.

Тактика не сработала, потому что внезапно рука Арона приземлилась на мое колено.

Я замерла, посмотрела на него, чтобы проверить — может быть, это всего лишь плохая шутка? Нет, это была не шутка. Его рука лежала на моем колене, словно имела полное право там находиться.

— Что ты делаешь? — спросила я.

Голос у меня дрожал от злости и страха.

— Что? — спросил Арон, и его рука поползла вверх. Я убрала ее.

Арон улыбнулся, словно я сделала что-то забавное.

— Ты обиделась? — спросил он.

— Мне просто показалось, что это очень странно, — честно ответила я, — делать такие вещи, не спросив разрешения.

Арон рассмеялся и покачал головой.

— Одну вещь тебе следует знать, Фран, — сказал он.

— Меня зовут Франческа.

— Одну вещь тебе следует знать, Франческа , что спрашивать разрешения можно по-разному, и не то, чтобы я хвастался, но найдется немало девчонок, которые были бы не против, чтобы мои руки побывали у них везде.

— Ты не мог бы развернуться? — спросила я. — Меня что-то укачало.

— Ты пьяна, — сказал Арон. — По тебе заметно. Наверное, тяпнула где-то втихаря.

— Я хочу домой, — снова повторила я.

— Скоро поедем, — ответил Арон.

Он свернул на лесную дорогу и остановил машину.

— Я просто хочу тебя немного пощупать, — сказал он и отстегнул ремень безопасности. — И не надо сердиться.

Я уже не сердилась, меня охватил страх. Я стала дергать дверь, но она была закрыта.

— Я не хочу, — прошептала я. — Перестань, пожалуйста.

Но Арон уже навалился на меня. Его язык проник в мой рот, так что у меня перехватило дыхание. Казалось, все тело словно оцепенело. И потом его руки у меня под джемпером, хватающие меня за грудь.

— Тебе нравится? — шептал он между поцелуями. — Ведь тебе этого хотелось, да, Фран?

Завтрак с Ароном и его семьей наутро после той поездки на машине был ужасен. Я сидела за столом в полном молчании, не отвечая даже на прямое обращение. Мама изо всех сил толкала меня ногой под столом, но это не помогало. Я лишь смотрела на людей, намазывавших хлеб маслом, наливавших себе кофе и сок. Через некоторое время мама выдохлась и велела мне выйти из-за стола. Я осталась сидеть. И вовсе не для того, чтобы устроить сцену — просто на меня вдруг навалилась усталость. И только когда папа устремил на меня строгий взгляд, мое терпение лопнуло, и я заявила, что мне не хочется разговаривать, что я по-прежнему в шоке после того, что случилось накануне. И рассказала о поездке на машине — как Арон приставал ко мне. Я рассказала все, как было.

— Что ты такое говоришь? — воскликнул отец Арона.

Мне понадобилось несколько секунд, чтобы понять — он возмущен не тем, что сделал его сын, а тем, что я его в этом обвиняла.

— Не понимаю, о чем ты говоришь, — сказал Арон и откинулся на стуле.

— Думаю, ты просто не выспалась, Франческа, — произнес папа.

— Да, так и есть, — ответила я. — Мне было довольно сложно заснуть после всего того, что он со мной вчера сделал.

Я указала на Арона.

— О чем, собственно, речь? — спросил Арон. — Простите, но я ничего не понимаю.

— Спокойно, Арон, — ответил его отец и помахал на сына салфеткой. — Сейчас мы во всем разберемся.

— Тут не в чем разбираться, — проговорил Арон. Взгляд у него был тяжелый, как тогда, в машине. — Тебе, должно быть, приснилось. Тебе все приснилось.

— Покажи руку, — сказала я, кивая через стол.

— О чем ты?

— Если всего этого не было, если это всего лишь сон, то, наверное, и то, что я тебя укусила за руку — тоже сон?

— Она сумасшедшая, — пробормотал Арон, глядя на своего отца.

— Покажи руку, Арон, — велела, побледнев, его мать. — Покажи, чтобы все это поскорее закончилось.

Но вместо того, чтобы показать руку, Арон поднялся так резко, что стул перевернулся, и вышел из-за стола.

Потом было заявлено, что он сделал это, будучи оскорбленным моими обвинениями, и его родители заверили, что никаких следов укусов на его теле нет.

Когда семейство Арона уехало, мои родители завели со мной серьезный разговор. Уверена ли я в том, что произошло? Что он делал? Щупал меня, делал со мной что-то еще? Важно, чтобы я рассказала все, как было.

Я попыталась поведать им о поездке на машине во всех подробностях, как помнила.

Когда я закончила, мама и папа долго смотрели друг на друга, и потом папа спросил: это все?

Я не поняла, что он имеет в виду. Разве этого не достаточно?

— Более чем, — ответил папа. Он покачал головой, а потом, при полной поддержке мамы, начал объяснять мне, что мальчики иногда неверно истолковывают сигналы и могут вести себя вольно, особенно в обществе таких красивых девушек, как я. Это, конечно, недопустимо, совершенно недопустимо, и он, само собой, будет иметь серьезный разговор с Улой Вендтом и его сыном.

— Разговор? — спросила я.

Папа кивнул — он и вправду всерьез поговорит с ними.

— А потом? — спросила я. — Все будет как раньше? Ты будешь продолжать вести с ним дела?

Ответ я прочла в папином взгляде.

Долгое время я молчала. Потом, даже не успев продумать свои слова, я посмотрела в глаза папе и маме и сказала то, что навсегда положило конец папиному взаимовыгодному сотрудничеству с Улой Вендтом. Я сказала, что Арон Вендт держал меня и насильно вошел в меня. Сказала, что мне было больно и я чувствую себя так, словно… во мне все порвалось.

Должно быть, я задремала — проснулась от того, что папа тронул меня за плечо и сказал, что мне пора в кровать. Я медленно поднялась. Идя вверх по лестнице, я почувствовала, что проснулась окончательно. Хорошо было бы принять чего-нибудь такого, от чего крепко спится. Я знала, что мама держит где-то имован, но, учитывая сложившуюся ситуацию, снотворное наверняка заперто в сейф вместе с фамильными драгоценностями.

У папы в кабинете стоял бар в форме глобуса. Я взялась за маленькую ручку возле экватора, подняла крышку и с разочарованием обнаружила, что там только виски. Когда речь идет об алкоголе, я не очень разборчива, но виски я ненавижу. Открыв разные бутылки, я отпила несколько глотков из той, у которой был наименее мерзкий запах, и отправилась в свою комнату. Я очень надеялась, что спиртное прогонит мучительные мысли, но они снова устремились к Полю. «Отпусти… Просто перестань об этом думать». Однако мозг продолжал загружать одно за другим изображения Поля. Поль в естественно-научной лаборатории со скальпелем в руках и свиным сердцем. « Ты видишь, как оно похоже на человеческое ?» Поль на мостках у воды, глядящий на пару лебедей с пушистыми птенцами. « Это неправда, что они всю жизнь держатся вместе ». И потом — картины, которые, как утверждали все, лишь плод моего больного воображения: Хенрик и его дружки, их мокрая одежда, желтая роза на земле.