Лина Бенгтсдоттер - Франческа

— Я просто говорю, что это странно, — ответила Маргарета, разводя руками. — Вот и все, что мне известно, — это очень странно.

Чарли подумала, что это действительно странно, но при этом вполне возможно — к сожалению, с пьяными подростками подобные несчастные случаи происходят сплошь и рядом.

— А вы знаете что-нибудь про семью, жившую в Гудхаммаре? — спросил Юхэан. — Все, что угодно.

— Думаю, здесь о них мало что знают, — ответила Маргарета. — Разве что сторож.

— Что за сторож? — спросила Чарли.

— Тот, который жил в Гудхаммаре в сторожке у ворот.

— А где он сейчас, этот сторож? — спросил Юхан.

— К сожалению, он уже умер.

Юхан вздохнул.

— Но у него есть сын, — продолжала Маргарета. — Иван. Иван Хедлунд.

— И он жив?

— По крайней мере, на прошлой неделе еще был жив, потому что заходил к нам пообедать.

— А где он живет? — спросила Чарли.

— Ольнэс.

— А адрес? — спросил Юхан.

Маргарета ответила, что понятия не имеет — большой красный дом в самом конце дороги.

— Поезжайте в сторону воды.

Я лежу в своей кровати в общежитии. Рядом со мной стоит воспитательница в пожелтевшей ночной рубашке и ночном колпаке, который, кажется, родом из семнадцатого века.

— Что ты натворила, Франческа? — шепчет она. — Господи, что ты делала на улице среди ночи — в одной ночной рубашке?

Я отвечаю, что просто вышла прогуляться, что не могла лежать в постели. Воздух какой-то не такой. Дышать тяжело.

Воспитательница отвечает, что это все глупости — ни одна девочка еще не жаловалась на плохой в воздух в Хёгсетере.

— Это во мне, — шепчу я. — Собственно, дело не в воздухе.

— Тогда зачем ты выходишь наружу? — спрашивает воспитательница. — Если проблема в тебе, не важно, где ты находишься.

Я открываю рот, чтобы сказать, что снаружи мне лучше, ведь там я могу свободно двигаться, но понимаю, что смысла в этом нет. Мы с воспитательницей принадлежим к разным биологическим видам. Мы не понимаем друг друга.

— Так куда же ты ходила? — спрашивает воспитательница. — Надеюсь, ты не натворила глупостей?

Я качаю головой и отвечаю, что просто шла наобум, что мне просто хотелось продышаться. Это неправда. Я ходила к общежитию Поля, чтобы выяснить, нет ли у него чего-нибудь такого, что могло бы меня успокоить. Но когда я заглянула в комнату, которую он делит со странным молчаливым парнем, его кровать была пуста. Куда ушел Поль среди ночи? Куда он мог уйти без меня?

Промежутки между домами становились все больше. В детстве Чарли несколько раз бывала в этих местах — один раз на выезде с классом, второй — с Бетти в гостях у фермера, державшего овец. Но тогда она не думала о красивых старинных домах и усадьбах. Они миновали здание школы, явно переделанное под жилой дом, а также похожий на замок дом — видимо, когда-то очень роскошный. С фасадов свисали оторванные желобы, окна заросли ползучими растениями. В этом упадке таились и красота, и грусть.

— Он в хлеву! — крикнул им мужчина в зеленой куртке «Хелли Хансен», когда Чарли и Юхан направились к входу в дом там, где дорога кончалась.

— Спасибо, — ответила Чарли.

— Я пойду с вами, — продолжал мужчина. — Нужно помочь ему с поросятами.

Когда они переступили порог хлева, Чарли вдохнула знакомый запах сена, удобрений и животных.

— Вот, нашел их у тебя на дворе, — сказал мужчина, который так и не представился. — Привел сюда.

— Чего вы хотели? — спросил Иван.

Он стоял, склонившись над большим пластиковым ящиком на колесах. Чарли заметила, что руки у него в крови.

— Стоять! — крикнул он огромной, похожей на волка собаке, направлявшейся к ним. Та замерла.

Они представились, и Юхан рассказал легенду о том, что он пишет о пропавших людях.

— Это очень срочно? — спросил Иван. — А то у меня тут поросята, которых надо кастрировать.

Он кивнул в сторону пластикового ящика.

Сделав шаг вперед, Чарли увидела, что ящик полон спящих поросят.

— Я должен закончить, пока не прекратило действовать снотворное, — продолжал Иван. — Так что, если хотите поговорить со мной, придется делать это, пока я занимаюсь яичками. Или подождите.

— Мы, наверное… — пробормотал Юхан, поеживаясь.

— Мы хотели бы поговорить о твоем отце, — сказала Чарли.

— Он не пропал, — ответил Иван и нахмурил лоб. — Мой папа покоится на кладбище. Хельмер, дай мне одного.

Хельмер протянул ему поросенка, которого взял за ноги. «Не очень-то нежно», — подумала Чарли, когда они закрепили маленькое животное в какой-то стальной раме. Иван выругался по поводу какой-то разболтавшейся детали.

— Нас скорее интересует не твой отец, — сказал Юхан, — а девушка из семьи, в которой он работал.

— Мильдов?

— Да.

— Об этом я мало что знаю. Я лишь иногда навещал его по выходным. Я ведь бастард, — добавил Иван и сплюнул в сточную канаву.

«А кто из нас не…?» — подумала Чарли.

— Можно спросить, зачем ты… — Юхан кивнул в сторону поросят. — Зачем ты убираешь у них яички?

— Иначе мясо будет с привкусом, — ответил Иван.

— Ты их хорошо усыпил?

— Ясное дело, я же не живодер.

Хельмер протянул Ивану нож, тот взял маленькую мошонку, сделал два ловких надреза и выдавил два яичка размером с вишню. Вытащив их, он бросил их на пол хлева. Тут же подскочила собака и слизнула добычу.

— Ты куда? — спросила Чарли Юхана, котрый быстро направился к двери.

— Пойду покурю.

Некоторое время мужчины действовали молча, как будто забыв о Чарли. Видно было, что они хорошо сработались — понимали друг друга без слов. Они поднимали и передавали друг другу поросят, Хельмер подавал Ивану инструменты, а собака заботилась об остатках.

Чарли вышла, чтобы посмотреть, что там с Юханом. Он стоял снаружи у стены хлева и курил.

— У тебя есть еще?

Юхан кивнул, протягивая ей сигарету и зажигалку.

Чарли посмотрела на поля и луга. Далеко впереди между деревьями, с которых осыпалась листва, виднелось озеро.

— Ты в порядке?

— Да, но зрелище не из приятных. Они так неосторожно с ними обращаются, как с…

— Животными?

Юхан улыбнулся.

— Думаю, этим животным повезло больше, чем многим другим, — сказала Чарли. — Посмотри, сколько здесь места.

Она указала на загон позади кучи навоза.

— И все же, — ответил Юхан. — Меня все это задело за живое.

— Двойные стандарты.

— В чем — в том, что неприятно видеть, как они поднимают поросят за ноги, отрезают им яички и кидают собаке?

— Но ведь ты ешь мясо?

Юхан вздохнул.

— Ты тоже!

— Но я, по крайней мере, не выпендриваюсь и не пытаюсь казаться лучше, чем я есть.

— Так ты ничего не почувствовала там, внутри?

— Почувствовала.

— И что же?