Сьюзен Хилл - Чистые сердцем

— Я ходил поговорить с Дином… Он был очень мил. Но как-то слишком мил…

— А, всепрощение, да?

Натан прицелился своим стаканчиком в мусорную корзину, кинул его, но промахнулся.

— Если больше от меня ничего не требуется, я займусь этой бандой детишек. Они как будто хотят оказаться на самом дне побыстрее. Это действует мне на нервы. Им дали все, и что они с этим делают?

— Все, кроме достойного воспитания.

— Ну, да. Спасибо, босс. Вы, кстати, хорошо отдохнули?

— Очень спокойно. Но пришлось вернуться пораньше… Один из членов моей семьи попал в больницу.

— О, очень жаль… Все нормально?

— Да. Это была моя сестра, но с ней все хорошо.

Натан Коутс вышел, закрыл дверь, а Саймон продолжил сидеть, думая о желто-белой комнате с занавесками, колышимыми ветром, и о Марте, сидящей в ней и издающей свои странные тихие звуки. Он вполне мог разозлиться из-за того, что ему пришлось прервать свой отпуск, но никакие такие чувства его не посещали.

Он опустил глаза на папки и документы на своем столе. Мелкие преступления. Банды подростков. Торговля наркотиками в подворотнях. Грабежи. Автомобильные кражи. Иногда — мошенничества и хищения. Именно в этом и состояла рутинная работа уголовного розыска. Год, когда в Лаффертоне обнаружился серийный убийца-психопат, был редкостью — он стал бы редкостью для любого полицейского участка в стране. Он продолжил смотреть на папки, не прикасаясь к ним. Он любил свою работу, но то, что сейчас было перед ним — рутинные задачи, которые поглощали большую часть его времени, — не могло полностью занять его. Он понимал, что не может оставаться в относительной тиши своего родного города, если не хочет порасти мхом, но его жизнь в Лаффертоне, не связанная с работой, была всем, чего он хотел. Он существовал не только ради уголовного розыска. Отчасти он был художником, отчасти — братом, дядей, сыном. Именно в таком порядке.

Если он пойдет на повышение в столичную полицию, сколько он потеряет? И не будет ли в крупном отделении столько же работы с незначительными преступлениями и с документами? Наверное, даже больше. Думать, что повышение до начальника в каком-нибудь большом городе означает нескончаемый поток захватывающих событий, сложных дел, связанных с убийствами и впечатляющими расследованиями, было бы глупо, и он знал это.

Лаффертон на самом деле давал ему очень многое. И если на следующие два часа он зароется в документах и отчетах, то потом сможет поехать с Натаном в старшую школу Сэра Эрика Андерсона и затем поездить по районам, где живут проблемные дети. Помимо всего прочего, он поймет, что там происходит. Это была вотчина Натана, та неблагополучная среда, из которой он с таким трудом выбрался. Если кто и знал, из-за чего появляются подобные подростковые банды, так это сержант Натан Коутс.

Он открыл верхнюю папку и начал читать.

Что вы делаете? Где мистер Форбс?.. Должен быть мистер Форбс. Я вас не знаю. Я не хочу быть в этой машине.

Пожалуйста, не могли бы вы остановиться и выпустить меня прямо сейчас, пожалуйста?

Никто мне не сказал, что будет кто-то другой. Мы едем ко мне в школу?

Эта дорога не ведет ко мне в школу. Я хожу в Сейнт Фрэнсис.

Куда мы едем?

Я не знаю вас. Я не хочу быть в этой машине.

Пожалуйста, можем мы остановиться прямо сейчас? Я не хочу ехать с вами.

Почему вы не разговариваете? Почему вы ничего не говорите?

Кто-то наверняка видел вас на моей улице, всегда кто-то смотрит в окно или прогуливается, они поймут, что это не та машина, в которую мне надо было. Они скоро скажут моему отцу.

Вы не должны так ехать, это очень быстро. Мне не нравится ехать так быстро. Пожалуйста, не могли бы вы остановить свою машину прямо сейчас. Я дойду обратно сам, все нормально.

Зачем вы затащили меня к себе в машину?

Когда мы остановимся на светофоре, я просто выйду.

Мы совсем не рядом с моей школой. Я не понимаю, где мы. Куда вы везете меня? Пожалуйста, можем мы остановиться? Пожалуйста, не увозите меня еще дальше.

Зачем вы хотите, чтобы я ехал с вами?

Почему вы ничего мне не говорите?

Почему мы едем в ту сторону? Мне туда не разрешают.

Пожалуйста, можем мы остановиться? Я никому не скажу, я могу сказать, что забыл, что это должен был быть мистер Форбс, или что я убежал… Да, вот, если хотите, я мог бы сказать, что я убежал. И тогда только у меня будут неприятности. У вас неприятностей не будет. Я о вас ничего не скажу. Я в любом случае не могу, ну правда, я не знаю вашего имени, и я не буду говорить про машину. Они ведь ничего не узнают. Почему бы вам так не сделать?

Пожалуйста.

Пожалуйста, сделайте так. Я не хочу с вами ехать.

Пожалуйста. Мне не нравится ехать с вами в этой машине.

Пожалуйста.

Пожалуйста.

Откуда это? «Весна никогда не была столь весенней, цветы еще так никогда не цвели». И кто это сказал?

Карин МакКафферти вышла на стоянку Бевхэмской центральной больницы и посмотрела в серое, как крылья чайки, небо — волшебное и мягкое — и почувствовала, как прохладный ветер с востока нежно коснулся ее лица. Рядом со своей машиной она заметила маленькое голое деревце и небольшую низенькую живую ограду из боярышника. Она с изумлением всмотрелась в текстуру коры дерева и в разнообразие ее цветов. Столько оттенков коричневого и угольного, серебристого и мшисто-зеленого. Боярышник был словно филигранно нарисован карандашом.

Десять минут назад она сидела с пересохшим горлом перед своим приятным рыжеволосым онкологом из Ирландии и ждала, пока та зачитывала записи и отчеты, лежавшие перед ней на столе, а потом подняла глаза, аккуратно сложила бумаги и закрыла папку. И улыбнулась.

— Вы здоровы, Карин, — сказала она. — Чисты, как стеклышко. Новых раковых клеток нет, и от старых ничего не осталось.

Она никогда не привыкнет к этому, никогда не примет эти слова как должное и не перестанет вспоминать это чувство, будто мир засиял во всем своем великолепии, когда она вышла из здания больницы навстречу дневному свету и свежему ветру. Но она и не будет злорадствовать, напоминать своему доктору, что отказалась от ортодоксального лечения в пользу естественной терапии. У них был всего один короткий ожесточенный спор, Карин тогда не отступила ни на шаг, онколог в ответ высказалась крайне резко, но потом согласилась наблюдать ее и следить за ее прогрессом. В ответ Карин согласилась, что, если рак вернется, она снова серьезно рассмотрит традиционные варианты лечения. Но пока он не вернулся.

Следовать своему собственному режиму альтернативного лечения было не самым легким выбором. Это съедало ее время и деньги и заставляло чувствовать себя очень одиноко, и для Карин стало страшным ударом, когда иглотерапевт, который лечил ее, оказался психопатом и серийным убийцей. Но сейчас, когда она смотрела на воробья, скачущего в пыли, восхищаясь каплями дождя на его крылышках и блеском в его глазах, все ужасы прошлого года отступали, оставаясь где-то в другой жизни. Она была здорова. Ей не нужно будет посещать больницу еще полгода. Она здорова!