Оливье Норек - Мертвая вода

Он с трудом приподнял стопку из многих томов, на корешках красным фломастером было написано «ФОРТЕН».

— Но я знаю, сейчас вы станете говорить, что тут нет ничего общего, потому что это похищение.

Ноэми и Ромен обменялись досадливыми взглядами. С соблюдением тайны они, скорее всего, промахнулись: мальчишка обладал достаточным нюхом и теперь шел по тому же следу, что и они.

— Полагаю, мы это прибережем и распространим в департаменте? — заключил Милк.

— Нет, будем заниматься тем, что имеем, по порядку. Такое расследование ведется по миллиметру. В деле Фортена брались пробы ДНК детей?

— Чтобы снова не промахнуться, скажу, что автоматизированный учет генетических данных [28] FNAEG — Национальная автоматизированная картотека генетических отпечатков. (Примеч. автора.) был запущен в девяносто восьмом году. У нас разрыв в четыре года, потому что похищение совершено в девяносто четвертом.

— Автоматическая картотека — да, — уточнил Ромен. — Но сравнения делались уже на пятнадцать лет раньше, особенно при пропавших без вести.

Милк, водя пальцем по строчкам, перелистал страницы толстенного дела и обнаружил ответ:

— Ты прав. Вот заключительный протокол анализа проб, взятых в ходе расследования. Фортен ночевал в одной из пристроек фермы Валантов, образец его ДНК найден во многих местах и тогда же зарегистрирован. Также имеются две пробы, взятые в спальнях каждого из трех пропавших детей. Один образец с зубной щетки, другой — с нижнего белья.

— Супер! Звоните в лабораторию и попросите сравнить ДНК ребенка Х из Института судебно-медицинской экспертизы в Монпелье с этими образцами, которые должны быть в их архиве. Просто сравнить, ответ нужен завтра. Лишь бы не было никаких затруднений, ведь это наш единственный след.

— Значит, за дело, да? Мы правда снова открываем это расследование? — спросил Милк.

— Главное, ты сейчас же закроешь пасть, — вмешался Ромен. — Я не хочу без повода распалять страсти в коммунах. Пока мы проверяем и снимаем вопросы. Тебе понятно?

— Ладно-ладно. Только не злись.

Возвращаясь на второй этаж, Ноэми прошла по тому же коридору и, минуя камеры временного содержания, услышала лай. Она заглянула внутрь и заметила Буске с миской воды в руке. Перед ним, в первой клетке, она увидела своего кривобокого и косорылого пса.

— Свяжитесь с Валантом, у него есть свежая информация по расследованию, — сообщила ему Шастен.

Буске подтолкнул миску к перепуганному псу, который свернулся клубком в углу клетки. Похоже, Пикассо знал, что в любом случае схлопочет, так что дичился и боялся любого действия человека, если оно отличалось от тычка или пинка. При виде Ноэми он наконец осмелился подойти к миске и жадно вылакал половину содержимого.

— Ветеринар был?

— Да. Час назад.

— Не замечаю большой разницы.

— Задняя лапа сломана уже давно. Кость срослась. Чтобы вылечить, пришлось бы снова ломать. Доктор говорит, слишком много труда ради пустяка, тем более что пес не страдает.

— А челюсть?

— То же самое, срослась, уже ничего не поделаешь. Теперь он навсегда останется с этой перекошенной челюстью, придется смириться, — развеселился Буске, но вдруг осознал свой промах. — Вот же черт, капитан, — огорчился он, — даже когда я не делаю это специально, все равно туплю…

И впервые за три месяца Шастен расхохоталась. Смех ее звучал так свободно, так приятно, что Ромен и Милк оторвались от архивов и высунулись в коридор — посмотреть, что случилось: они были удивлены больше, чем если бы она взвыла от боли.

Ноэми ушла, а они так и застыли с выпученными глазами.

— Чудо, — усмехнулся Ромен.

— А я знал, что она — человек, — встрял Милк.

Обычной веревкой Ноэми привязала пса к столбу опоясывающей дом Валантов крытой галереи, которая защищала деревянную террасу шириной в несколько метров. Гирлянда разноцветных фонариков, висящая на опорах галереи, как в кабачках на берегах Марны, дружески подмигивала в знак приветствия. Ноэми присела перед Пикассо на корточки.

— Сидеть на месте. Не гавкать. Не убегать, — приказала она, при каждой команде грозя пальцем и трепля его по холке.

Именно в таком положении строгой школьной учительницы застал ее открывший дверь Ромен.

— Если хотите, можете позвать его в дом.

— Нет, спасибо. Собаки не должны жить в доме.

— А если дождь?

— Отвалите, Валант. У меня никогда не было живности, так что я учусь на ходу.

— Кстати, у меня десятилетняя дочка, так что все эти выражения оставим за порогом, согласны?

— Буду изо всех сил стараться.

Придется продержаться всего полчасика, успокоила она себя.

Но едва Ноэми перешагнула порог, пьянящий аромат с любовью приготовленной еды буквально завлек ее в ловушку. Ловушка.

— Да, простите. Я, честное слово, хотел пропустить по стаканчику, а она превратила все это в ужин. Только сами скажите ей, что не останетесь.

Ноэми не успела даже рта раскрыть, как к дверям примчалась Амината, прижимая ладони к губам, словно встретила подругу детства.

— Загадочная мадам капитан Ноэми Шастен из Парижа! Как я рада тебя видеть, — сразу обратилась она к гостье на «ты».

Шастен попыталась расположить ее во вселенной. Сомали? Эфиопия? Гораздо проще оказалось найти место хозяйки на эстетической шкале. Амината обладала простой, совершенной и волнующей красотой; это была принцесса, ради которой можно умереть от любви или от ревности. И с кожей столь глубокого черного цвета, что Ноэми стал понятнее антагонизм между Роменом и отцом, не скрывавшим расистских взглядов. Появление этой африканки в сердце его сына наверняка стало для Пьера оскорблением и угрозой генетическому достоянию Валантов. Кстати, само достояние, безупречный результат союза пары, уже высунуло кончик носа из-за коленей матери.

— Познакомься, это Лили, и должна тебе сказать, она стала просто невыносимой, когда узнала, что встретится с тобой.

На протяжении всего ужина Ноэми едва отбивалась от вопросов о прошлых расследованиях. Самых сложных и самых чудовищных; рассказывая о них, ей приходилось мучительно подбирать слова, чтобы не наполнить кошмарами ночи девчушки, не спускавшей с нее глаз.

А главное, она вдруг осознала, что ни разу не заметила, чтобы Амината хоть на секунду задержала взгляд на рубцах или рассматривала ее лицо. Ей было абсолютно плевать на внешность Ноэми, можно было даже подумать, будто на пороге дома та мгновенно избавилась от всех шрамов.

Только сидящая справа от гостьи Лили украдкой косилась на нее — так, спрятавшись в норке, мышка следит за кошкой.

— Ты бы, детка, лучше рассмотрела все за один раз, но как следует, иначе твоя вилка промахнется мимо рта, — сказала Ноэми, с благожелательной полуулыбкой повернувшись к девочке.