Алина Малиновская - Негаданно-нежданно, или Учебник для оперативника [litres самиздат]

Плохое самочувствие я связывала с травмой головы. Когда я окончательно очнулась в пыльном и темном чулане под крышей неизвестного дома, сразу стала себя ощупывать, не доверяя самой себе. В этом месту наверняка провела немало времени, ноги успели занеметь от долгого лежания, по рукам бежали мурашки по тем местам, которые еще не успели занеметь.

Вроде все цело, на затылке я пальцами наткнулась на что-то теплое и влажное. Поднеся руку к лицу, поняла, что это запекшаяся кровь. То ли оглушили, но зачем, непонятно. Я и так провалилась в забытье совершенно беспроблемно. То ли несли меня крайне неаккуратно и возможно роняли, крепко приложив затылком к чему – то твердому, на землю или о машину, когда грузили мое бесчувственное тело. Хотя до сих пор не понимаю, как можно было уронить мои сорок девять килограммов?

…Когда я очнулась на чердаке, перед глазами все еще плавали белые мушки, но это не помешало вошедшему парню бесцеремонно и грубо схватить меня, как нашкодившего кота, за загривок и поволочь вниз по крутой лестнице. Как учат величайшие умы в своих мудрых высказываниях, которые я просто очень люблю, нужно находить положительное в любой ситуации. Здесь положительное бросилось мен в глаза сразу: по такой крутой лестнице я бы сама с о своей кружащейся головой и безмятежными мушками в глазах просто не спустилась, а сверзлась, прибавив к моему сотрясению мозга еще одно. Хотя нет, два сотрясения не бывает, мозг – то один. Нет, просто бы прозаично убилась.

Повиснув в крепких руках, я даже поджала немного ноги, чтобы не бились пальцы о каменные ступеньки. Еще раз основательно встряхнув, так, что мои мушки в глазах разлетелись, как о сквозняк, меня поставили на пол перед столом. Длинный деревянный стол, дорогой, отполированный до зеркального блеска, заканчивался трапезно накрытым островком. Над возвышавшимися бутылка, бокалами, супницами и огромный блюдом с ярко-красными раками за мной наблюдали два гражданина. Щекастые, но одновременно холеные лица не излучали для меня ничего приятного. Напротив, взгляд исподлобья заставлял слега занервничать.

– Серый, что там?

– Вот, оклемалась, может разговаривать.

– Ну что, красавица, поведай нам, куда ты денежки наши дела?

– Я не знаю, о каких деньгах идет речь, – голос предательски задрожал. Понятно, что раскланиваться передо мной, как перед дамой в приличном обществе, здесь не собираются отнюдь.

– Такие денежки, полмиллиона приханырила и теперь тут корячит из себя непристойность. Да знаешь, что тут с тобой сейчас сделаем? – второй любитель раков, сидевший не во главе стола, по правую руку, покраснел и откинул недочищенного рака в мою сторону. Рак до цели не долетел, шмякнувшись о зеркальную поверхность стола и отлетев в сторону.

– Остынь,Паша. А ты, голубушка, давай напрягай память, времени у тебя немного. Деньги нам нужны быстро и в полном объеме, – мне показалось, что эту фразу я уже где-то слышала и довольно часто. Стараясь потянуть время, я молчала. – Рыжий, тащи ее наверх, убери воду и не давай жрать. Через пару дней расколется, как миленькая.

– Сортир ей тоже убрать? – Рыжий решил уточнить.

– Да нет, изгадит нам все, нанимай потом клининговую компанию для уборки, лишние расходы. Нет, ведро только и оставь.

Привычным движением я сжалась вся, повиснув всем весом в руке доморощенного культуриста, стараясь поджать ноги как можно ближе. Ситуацию это не спасло, колени оказалось все равно до крови оббиты об острые и крепкие каменные ступеньки. Теплая кровь текла по ногам, несильно, но поливая ржавую гирю, снова привязанную к моей ноге, запекшаяся рана на затылке напомнила о себе неприятной ноющей болью, которая к вечеру, или к ночи, я потеряла счет времени, стала усиливаться. Мысли путались с мушками в глазах, сознание время от времени накрывалась меховой шапкой и единственное полезное для себя, что я могла сделать – это заснуть.

Проспала я до утра. На удивление, меня никто не беспокоил, несмотря ожидания. Скорее всего, решили тоже ждать, пока мне станет совсем нехорошо. В голове приятно посвежело, но страшно хотелось пить. Взяв себя в руки, я мучительно размышляла, как найти выход из этой ловушки. Никак, – только это и приходило на ум. Как ни крути, сбежать невозможно, даже если умудриться снять с себя гирю или, подхватив ее в руках, унести с собой. Сил у меня почти не было, без воды и еды долго не протянешь. Уж тем более силы не прибавятся. Только хитростью, больше вариантов не было. Григорич называл это оперской смекалкой. Доказывать очевидное, что полмиллиона у меня в руках отродясь не было, бессмысленно.

С утра, когда в голове немного посветлело, осенила неожиданная мысль. А ведь это рыжий Паша мне был знаком. во всяком случае, его противная рожа уже светилась перед моими глазами, и насколько припоминается, ситуация тоже была неприятной. Какой – не помню, но ощущения от этих воспоминаний всплывали гадкие.

Часто так бывает, что, заклинившись на одной версии, другие не видишь. Так случилось и сейчас. Все, тупиковый ступор. Тогда снова спать. Опять же, нет худа без добра, хоть высплюсь! Обещала же себе, что первые дни отпуска сбуду только спать. И смотри, ведь не обманулась ни на грамм. Лишь стоило слегка прикрыть веки, казалось, что измученный перипетиями мозг только этого и ждал, отрубив почти все мои рефлексы в глубоком забытьи.

… в приоткрытые двери потянуло чем-то кислым. Так обычно пахнет в плацкартном вагоне летом, когда путешествие только начинается, пассажиры не успели окутаться спертым амбре, смеси пота,табака и дешевой колбасы. Запах усилился, умом понимала, что сплю, но проснуться сил не было. Всплыли образы людей, мужские бородатые лица чудным образом трансформировались в женские, кокетливые, с узкими прищуренными, густо накрашенными глазами, делающим это лицо неприятным, хитрым и оттого еще более мерзким.

Рыжая борода, склонившейся надо мной, стала отдаляться, украсилась маленькими поросячьими гладелками, пока не стала узнаваема! Паша! Рыжий Пашка! Рыжий сидел на стуле, откинувшись на спинку. Его нога, закинутая на другую, огромных размеров, отбивала в такт музыке. Сигареты, вонючие до невозможности, забивали легкие, не давая кислороду пропихнулся сквозь дымовую завесу. я не выдержала и от души надрывно закашляла.

– Новенькая, ты, что ль такая доходяга? – рыжий оглушительно заржал, как полковой конь, задрав бороду кверху. – Ну ничего, поработаешь – втянешься.

Да, это был точно он, сбрил бороду, приоделся поприличнее, но все равно он. Два года назад Григорич, Звонарев и Губецкой разрабатывали банду. Злодеи работали в обстановке строжайшей конспирации. Такой, что позавидуют любые спецслужбы. внедриться мальчишке – оперу было совершенно невозможно. Слишком все сложно и бесперспективно. Тогда Григорич и предложил Дыму использовать меня для внедрения.