Михаил Черненок - Кухтеринские бриллианты

– В Березовке, что у Потеряева озера, до сих пор говорят. Именно в этом озере, по слухам, как раз и исчезли бриллианты.

На лице эксперта-криминалиста мелькнуло разочарование:

– Мне другую версию приходилось слышать. Старые томичи рассказывали, что купца ограбили где-то под Иркутском какие-то золотоискатели вроде Фильки Шквореня из шишковской «Угрюм-реки».

– А о родственнике купца, который работал следователем в сыскном отделе полиции, вам ничего не известно?

– Нет, ничего… – Семенов в который уже раз принялся рассматривать через лупу вензель на перстне. Не прекращая этого занятия, он заговорил уверенным тоном: – Да, пожалуй, могу держать беспроигрышное пари, что перстенек принадлежит Аристарху Кухтерину. Был такой отпрыск в купеческом роду…

Расставшись с экспертом-криминалистом, Бирюков почти полдня провел в райбольнице, стараясь в беседах с коллегами Крохина выяснить действительное лицо врача-стоматолога. Ничего порочащего Станислава Яковлевича из этих бесед Антон не получил. В отличие от Бориса Медникова почти все, знавшие Крохина, отзывались о нем уважительно, а стремление экономить в большом и малом, которое так порицал Медников, относили к положительным чертам характера.

Почти ничего не добавило и изучение личного дела. В стандартных анкетах были стандартные ответы типа: «В войсках у белых не служил. За границей не был». В коротенькой автобиографии Станислав Яковлевич писал: «…родился 1 февраля 1931 года в г. Томске. Мать А. А. Крохина – домохозяйка, умерла, когда мне было 5 лет. Отец Я– И. Крохин – мелкий служащий, сколько его помню, сильно болел. Умер в 1958 году. В связи с болезнью отца работать мне пришлось начать рано, в 16 лет. После совершеннолетия работал шофером в различных леспромхозах Томской области, учился в вечерней школе. Получив аттестат зрелости, прошел вступительный конкурс в Томский медицинский институт, полный курс которого окончил с отличием».

Антон повстречался с главврачом больницы. Тот тоже отозвался о Крохине как об очень ценном для района специалисте и не сказал о нем ни единого плохого слова. Побеседовать с самим Крохиным главврач не разрешил – состояние здоровья Станислава Яковлевича было крайне тяжелым, и его готовили к отправке в областную психиатрическую лечебницу. Разговор прервал Борис Медников.

– Подполковник Гладышев звонил, срочно приглашает нас к себе, – заглянув в кабинет главврача, сказал он Антону.

– Как у тебя с заключением по Крохиной? – выйдя в коридор, спросил Антон.

Медников показал свернутый в трубочку бланк.

– Вот, несу подполковнику.

– Самоубийство?

– Бесспорное. А у Семенова какие результаты?

– Обещал вот-вот закончить экспертизу. Не знаю, чём обрадует.

Когда Медников и Антон вошли в кабинет подполковника, остальные участники оперативной группы находились уже там. Семенов внимательно сличал какие-то дактилоскопические отпечатки, крупно увеличенные на снимках. Слава Голубев любопытствующе заглядывал ему через плечо. Следователь Петя Лимакин, устало откинувшись на спинку стула, переговаривался с подполковником.

Едва взглянув на подполковника, Антон понял, что Гладышев только что получил какие-то важные сведения, однако выкладывать их не торопится. Придвинув к Медникову коробку «Казбека», подполковник обвел всех взглядом, как будто хотел сказать: «Ну, что молчите? Докладывайте, у кого что есть». Медников неторопливо закурил и, прокашлявшись после первой затяжки, зачитал заключение медицинской экспертизы.

Наступило молчание. Подполковник посмотрел на Семенова:

– А что эксперт-криминалист скажет?

Семенов поднялся, протянул подполковнику фотоснимки дактилоскопических отпечатков.

– Любопытная деталь обнаружена. На пустой поллитровке и четушке из кухни Крохиных имеются отпечатки пальцев, идентичные отпечаткам на бутылке, пахнущей ацетоном, найденной у трупа старика на полустанке.

Все удивленно переглянулись. Даже Петя Лимакин шевельнулся, привстал и почти по-детски удивился:

– Выходит, однорукий и там, и там был?!.

– Выходит, так, – подтвердил Семенов.

– Действительно, любопытно!… – воскликнул следователь и, словно спохватившись, заговорил усталым голосом: – Кстати, у нас есть сведения, что Крохин спекулировал водкой… Запасался ею и продавал по четыре-пять рублей за бутылку, когда магазины прекращали торговлю спиртным.

Антон вспомнил секретер в доме Крохина, заполненный поллитровками и четвертинками с водкой, и решил, что сведения прокуратуры не лишены достоверности – вряд ли экономный Станислав Яковлевич решил тратиться на попойку, связанную с новосельем.

Подполковник посмотрел на следователя.

– Это не делает Крохину чести, – сказал он и, показав снимки Семенову, спросил: – Не его пальчики?

Эксперт-криминалист отрицательно повел головой:

– Эти нет.

– А другие?…

– Среди других отпечатков, оставленных на поллитровке и четушке, есть и отпечатки Крохина. Он хозяин дома, мог переставлять бутылки или угощать гостей… – Семенов помолчал. – Оперативникам могу дать еще интересную деталь. На цементной пыли возле тайника Крохина удалось сфотографировать отпечаток подошвы сапога сорок третьего размера, очень похожий на следы с рисунком «елочкой», оставленные на проселочной дороге неподалеку от места обнаружения трупа старика. Уточняю: отпечатки сапог Крохина ничего общего с обнаруженными не имеют, хотя Крохин тоже носит обувь сорок третьего размера.

– Вот если бы вы, товарищ капитан, сказали, что украдено из тайника… – сделав ударение на слове «что», проговорил Антон.

– Могу только сказать, что в тайнике находились какие-то очень старые бумаги, – быстро ответил Семенов. – Это показывает анализ пыли.

– Не деньги? – спросил Слава Голубев.

– Нет. Деньги печатаются на особой бумаге, мельчайшие частицы которой при анализе легко определить.

Подполковник посмотрел на Антона;

– Однорукого заготовителя разыскали?

– Никак нет. Удалось лишь установить, что он из соседнего района. Всем участковым инспекторам своевременно был передан словесный портрет, но заготовитель как в воду канул.

– Может, его действительно уже в живых нет, – хмуро обронил подполковник. – Оперативней крутиться надо, товарищи оперативники. Поднимайте на ноги не только сотрудников милиции, но и общественность.

Подполковник взял со стола несколько исписанных небольших листков и, заглядывая в них, заговорил снова:

– Информцентр прислал ответ на наш запрос. После этого я заказывал телефонный разговор, кое-что уточнил…

Все присутствующие насторожились. Говорил Гладышев неторопливо, суховато-казенным языком, каким обычно пишутся служебные бумаги.