Алексей Макеев - Под колесами поезда

© Макеев А., 2018

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2018

Обычный рабочий день сотрудника МВД, отвечающего за пропускной режим, во всех ведомствах и отделах выглядит совершенно одинаково. Принял пост, расписался в журнале и сиди себе, на удостоверения поглядывай да входящих регистрируй. Ничего сложного, ничего интересного и уж тем более ничего интригующего. Будь то пропускная вертушка в захудалом Старореченске, где самым опасным социальным элементом является баба Дуся, торгующая самогоном, или же электронный турникет Главного управления уголовного розыска Москвы, стены которого видели столько боли и страданий добропорядочных граждан и столько же жестокости и мерзости, совершенных «двуногими», которых и людьми-то назвать сложно.

Нет, конечно, сидеть и чаи гонять дежурному некогда. Он своего рода распределительная станция, которая никогда не простаивает, особенно в больших городах. С чем только не обращаются к нему растерянные, встревоженные, а порой и заплаканные граждане: кошелек украли, сумку в транспорте порезали, гараж вскрыли, квартиру обчистили, соседи буянят, покоя не дают. Мелочи? Пожалуй. Во всяком случае, с такими проблемами более сообразительные люди идут к участковому, а не на Петровку. Но в каждом городе есть такая категория пострадавших или потерпевших, которым и в голову не придет придерживаться каких-то правил. Такие идут прямиком к «самому главному». И неважно, капитан ли он по званию или генерал-лейтенант. Важно то, что в районе выше его по званию нет.

Справедливости ради нужно заметить, что таких любителей шагать через головы немного, но процентов двадцать наберется уверенно. Так уж они устроены. Кран ли у него потек, или пробки выбило, колесо пробило, или зубы заболели, он непременно начнет с самых верхов. Он не станет вызывать сантехника, обращаться к электрику, не заедет на станцию техобслуживания и не сядет в кресло стоматолога до тех пор, пока начальник ЖЭКа, директор СТО, главврач стоматологической клиники лично не заверят этого гражданина, что его проблема на особом контроле у начальства и его обслужит лучший сотрудник, какого только можно найти в радиусе ста километров.

Вот с такой категорией граждан дежурный сталкивается ежедневно с восьми утра до шести вечера, а иногда и во внеурочное время. И решает их проблемы, распределяя по кабинетам, вызывая следователей, дознавателей, уполномоченных по правам человека, участковых инспекторов и инспекторов по делам несовершеннолетних. Он собирает заявления, жалобы, претензии в устном и письменном виде, успокаивает и вразумляет, дает советы, которым не всегда следуют.

Для того чтобы понять, кого и куда направить, дежурный должен каждого просителя выслушать. Вот в этом и заключается его главная функция: он слушает. Истории идут одна за другой, без перерыва, без остановки, к концу дежурства сливаясь в один сплошной поток, а иной раз и сплетаясь в ужасный клубок преступлений, правонарушений и проступков, который так и хочется поднять и запустить куда подальше. Так далеко, чтобы ни тени, ни запаха не осталось.

Но бывают дни, когда события, происходящие в вестибюле полицейского отдела, становятся определяющими для последующего расследования. Хорошо, если дежурный полицейский, ориентируясь на внутреннее чутье или же под влиянием момента, сумеет распознать такой вот ключевой момент и не выставит важного свидетеля или раскаявшегося убийцу за порог, посчитав их проблемы не заслуживающими внимания. А если случится наоборот? Допустим, перед дежурным полицейским возникает фигура щуплого подростка. Смущаясь и запинаясь, тот сообщает, что его приятели собирают бомбу в гараже его отца. И выкладывает целый список юных подрывников.

Какова первая мысль дежурного? Правильно! Парнишку достали одноклассники, и он придумал способ им отомстить. Дежурный рвет тетрадный лист с нацарапанными на нем фамилиями, строго глядит на подростка и выпроваживает вон из отдела. А через два дня на Сенной площади гремит взрыв, и самодельная бомба уносит жизни двенадцати человек. Тут-то дежурный и вспоминает подростка и его список, и у оперативников начинается жаркая пора. Они отправляются в бесконечный поход по школам, где по составленному фотороботу пытаются вычислить подростка. А ведь все могло быть иначе, распознай дежурный правду в его словах.

Или же взглянет дежурный на старенькую бабушку, клюшкой деревянной по мраморным плитам постукивающую, подзовет к себе. Что, мол, бабуля, у тебя стряслось? А она давай рассказывать, как бессонницей мучается да как все ночи напролет возле окна кухонного просиживает. И вот, сидя у этого самого окна, видела она, как двое подозрительных мужиков из подъезда сверток огромный выволокли и в багажник машины запихали. И не преминет заметить, что сверток этот уж больно на человеческое тело похож был. Не труп ли кого из соседей в багажнике ироды увезли?

Дежурный посочувствует бабуле по поводу бессонницы, украдкой посмеется над ее фантазиями, посоветует перед сном принимать ромашковый чай, мол, успокаивает. И отправит восвояси. А через час генералу разнарядка сверху: срочно заняться исчезновением гражданина такого-то, который вместе с ковром из дома исчез, причем той же ночью, про которую бабуся говорила. И снова оперативникам по домам бегай, бабусю разыскивай, чтобы ориентировку на автомобиль получить. А бабуся с обиды на дачу рванула, и где эта дача находится, ни соседи, ни родственники не знают, так как самой бабке она не принадлежит, и отдыхает она у недавней знакомой по поликлинике.

Бабку в итоге опера найдут, приметы автомобиля, что гражданина в ковре увез, получат, да только время уже упущено. Автомобиль перекрашен или на запчасти разобран. Ковер в печи сожжен, а труп рыбы в отдаленном пруду догладывают. И снова все могло повернуться иначе, окажись дежурный более бдительным. Истории, подобные этим, можно рассказывать до бесконечности. Любого опера, любого следователя и даже прокурорского работника спроси, и он тебе с десяток таких историй расскажет, причем из своего личного опыта.

Вот почему, когда в вестибюль Главного управления МВД угрозыска вошел мужчина бомжеватого вида, дежурный, старший лейтенант Игнатьев, отодвинул в сторону журнал регистрации, но выпроваживать бомжа на улицу не спешил. На вид мужчине было лет сорок пять, или около того, но по опыту Игнатьев знал, что на самом деле ему может быть и двадцать, и тридцать лет. Жизнь на улице никого не красит и сохранению молодости не способствует. Одежда вошедшего, добротная дубленка покроя десятилетней давности, спортивная шапка с подкладкой и стеганые лыжные брюки, все еще хранили на себе следы былого ухода. Видимо, совсем недавно бомжу подфартило, и он наткнулся на «богатую мусорку» или разжалобил кого-то из жителей столицы, и тот пожертвовал ему одежку с барского плеча.