Уильям Лэндей - Мишн-Флэтс

Пришедшие неторопливо рассаживались. Керт явно изнывал от нетерпения: под кожей на скулах отчетливо играли желваки. Так и не дождавшись, пока все окончательно разместятся, он решительно прошел к пробковой доске и прикнопил к ней две фотографии: фас и профиль. Стандартные фотографии при аресте.

– Вот тип, которого мы ищем, – сказал Керт. – Харолд Брекстон.

Брекстон – афроамериканец, старше двадцати. Голова по сторонам выбрита, остальные волосы зачесаны назад и собраны на затылке в тугой короткий пучок. Больше напоминает тибетского монаха, чем чернокожую шпану в стиле «хип-хоп». Кожа гладкая и темная, как у тюленя.

– Совершенный подонок, ничего человеческого, – добавил Керт. – Мы обязаны найти и завалить этого зверя.

Аудитория приняла его слова без особого энтузиазма.

Ребятам из Мэна было противно, что заезжий чин собрался «учить их жизни». Даже массачусетской братии, и той не понравился его мелодраматический тон.

– У вас есть доказательства против этого Брекстона? – спросил кто-то из первых рядов. – Или прикажете принять ваши слова на веру?

Керт коротко осклабился.

– Есть доказательства.

Он вынул из своего портфеля пухлую папку, покопался в ней, выудил несколько фотографий и развесил их на пробковой доске.

Первая фотография – крупный снимок изуродованного лица Данцигера: правый глаз и лоб под лепешкой запекшейся крови.

– Жертва преступления, – объявил Керт. – Роберт Данцигер.

Остальные фотографии были похожи на первую: изуродованные лица с простреленным глазом.

– Винсент Марцано. Кэвин Эппс. Тео Харден. Кейт Бойс. Дэвид Хуанг, – комментировал Керт каждый из страшных снимков.

Все жертвы – молодые мужчины в возрасте от двадцати до тридцати лет. Марцано – белый. Хуанг – азиат. Остальные – негры.

– Все убиты выстрелом в глаз из оружия большого калибра, – сказал Керт. – Обычный «автограф» Брекстона. Этот Харолд Брекстон – вожак банды под названием «мишнская шайка». «Мишнская шайка» делает бешеные деньги на наркоте и готова защищать свой бизнес любой ценой. Все, кого вы видите на этих фотографиях, по той или иной причине мешали Брекстону. Одни сотрудничали с полицией. Другие пытались конкурировать с ним.

– Почему пуля в глаз?

– Это послание, которое все в Мишн-Флэтс отлично понимают. «Закрой глаза на то, что мы делаем!» – Керт ввинтил взгляд в того, кто минуту назад спросил его про доказательства. – Вот вам и доказательства.

– И Брекстона никогда не судили?

– Все кругом хранят гробовое молчание. Никаких свидетелей.

– Но при чем тут Данцигер?

– Боб Данцигер хотел довести до суда дело против члена брекстонской банды. Не бог весть что – насильное отнятие автомобиля. Но в тюрьму рисковал сесть не кто-нибудь, а правая рука Брекстона. Слушание дела было назначено на начало октября, однако Данцигер к этому времени исчез. Логика понятна: нет прокурора, нет суда – и дружок Брекстона на свободе. Брекстон своих в обиду не дает.

– А почему Данцигера убили в Мэне? – спросил кто-то.

– Похоже, где застали, там и застрелили. Он был, судя по всему, в отпуске.

– Значит, простое стечение обстоятельств?

Керт пожал плечами:

– Да, вроде бы стечение обстоятельств. Пока можно только предполагать. С убийствами всегда так: лучшего свидетеля уже нет в живых.

Крейвиш почесал подбородок и нахмурился.

– Для меня, лейтенант Керт, все это звучит не слишком убедительно, – сказал он. – С какой стати наркоделец будет убивать какого-то помощника прокурора? Нет практического смысла. Одного убил – назначат другого, и тот доведет дело до победного конца. Второго пришьет – поставят третьего. Правительство – самая большая шайка в этих краях, к тому же в кадрах не ограниченная!

По аудитории пробежал смешок.

– Зачем наркодельцу объявлять войну правительству? – продолжал Крейвиш. – Я общался с этой публикой. Они не воспринимают сотрудников прокуратуры как личных врагов. Понимают, что у тех просто работа такая.

Крейвиш, конечно, не мог не ввернуть про то, что он уже имел дело с крутыми парнями.

– Мистер Крейвиш, – огрызнулся Керт, – я не уверен, что вам приходилось сталкиваться с такими типами, как Брекстон.

– Напрасно вы не уверены.

– Попробую вам доказать, что вы переоцениваете свой опыт.

Керт достал из папки еще две фотографии и повесил их на доску рядом с остальными. На первой был рыжебородый весельчак, на второй – что-то непонятное. Темный большой предмет свисает на веревке с дерева. Похоже на изорванный спальный мешок.

– Что-то я не врубаюсь... – сказал кто-то из первого ряда.

Керт указал на первую фотографию.

– Рыжебородый детина – полицейский Арчи Траделл. Десять лет назад он участвовал в рейде против наркоторговцев в Мишн-Флэтс. Брекстон был загнан в угол – полиция штурмовала его логово. Брекстон выстрелил через пролом в двери и убил Траделла. Затем благополучно улизнул от полиции через запасной выход.

Присутствующие помолчали, словно почтили павшего товарища.

– А что на втором фото? – спросил наконец все тот же настырный голос.

– Собака, – сказал Керт.

И сразу же все на снимке стало вдруг понятно. Это был труп крупной собаки, подвешенной за задние лапы. Тело было объедено почти до костей. Как ни странно, снимок производил более угнетающее впечатление, чем снимки убитых людей.

– У Брекстона был питбультерьер. Однажды он с приятелями решил поглядеть, на что способен этот зверь. Подвесили на дерево собаку и натравили на нее питбуля. Вы видите результат. Они сами свой «подвиг» запротоколировали.

– Но... чего ради?

– Чего ради? – Керт покачал головой. – Да просто так. Зверство ради зверства. Теперь вы понимаете, что за фрукт этот Брекстон?

В аудитории царило тягостное молчание.

– Можете закатывать глаза сколько хотите, – продолжил Керт, – но факт есть факт: такие подонки, как Брекстон, существуют на свете. И бесполезно спрашивать, почему они творят то, что творят. Это все равно что добиваться от акулы ответа, почему она нападает на купающихся. Или от медведя – почему он нападает на туристов. Уж так устроен хищный зверь. А этот Брекстон – самый настоящий хищник.

Керт медленно собрал фотографии и спрятал их в папку, а папку убрал в портфель.

Затем он обвел присутствующих почти философским взглядом и закончил свою речь:

– Наша юридическая система создана не для таких типов, которые убивают с ходу, ни на секунду не задумываясь. Наша система зиждется на предположении, что в любом преступлении есть логика: люди не убивают просто так, всегда с какой-то целью и делая сознательный выбор – убивать или не убивать. Мы построили тюрьмы, чтобы держать в них преступников. У нас есть специальные программы по реабилитации негодяев. Мы последовательно практикуем политику кнута и пряника – и в итоге мы уверены, что эти люди изменятся, станут «правильными» и в соответствующей ситуации сделают правильный выбор – то есть не убьют. Вся наша изощренная юридическая система оказывается пустышкой, когда она сталкивается с типами вроде Брекстона. Потому что такой вот Брекстон ни полсекунды не думает о последствиях, он не выбирает, убить или не убить. Он просто убивает. Момент сознательного – или хотя бы более или менее сознательного решения – отсутствует начисто. Хищнику наплевать на все. Для него главное – сомкнуть челюсти и почувствовать кровь. Поэтому для нас существует только один способ остановить зло: изъять этого парня из обращения. Надеюсь, вы меня понимаете. Надеюсь, все в этой комнате меня понимают.