Сергей Майоров - Слепой Агент [Последний долг, Золотой поезд]

По лестнице загрохотали шаги.

Я подхватил кейс, продолжая искать оружие. Ухватив гнутую деревянную рукоятку, я рванул её на себя.

Кто-то, матерясь, спускался уже на площадку второго этажа.

Револьвер был в моей руке, и я вывалился в тамбур. Дверь на улицу была приоткрыта, и я увидел у крыльца машину. Пустую. Ударом ноги я распахнул дверь настежь. На заднем дворе гостиницы никого.

Я шагнул обратно на лестничную площадку и выстрелил в стену. Звук получился, как от разрыва снаряда. Пуля рикошетом разбила стекло.

Теперь преследователь, каким бы крутым он ни был, умерит свой пыл.

Я выскочил на улицу и побежал.

Я успел достигнуть сквера раньше, чем появилась погоня.

Двое мужчин замерли на крыльце, растерянно оглядываясь. Потом один из них заметил меня, толкнул второго локтем в бок, и они рванули следом. Особой прыти они, правда, не проявляли, и мне удалось увеличить расстояние.

Через минуту я проходными дворами выскочил на параллельную улицу, оставив их далеко позади.

Осмотревшись, понял, что оторвался.

Я пересёк сквер, перемаханул через ограду детского садика. На проспекте остановил такси и попросил отвезти меня в центр.

Потратив остатки личных денег в дорогом валютном магазине, я купил новую одежду и солидный чемодан. Смена одежды изменила мою внешность не меньше, чем утреннее посещение парикмахерской.

Я спустился в туалет, заперся в кабине и занялся белым кейсом. Подобрать шифр кодовых замков мне, конечно, не удалось, и я вспорол боковину ножом. Сигнализации, мины или иных сюрпризов внутри не оказалось; на пол посыпались почтовые конверты с зелёными банкнотами внутри. Все купюры были по сто долларов, и среди них ни одной измятой или затёртой. Я убрал несколько в новенький бумажник, остальные бросил на дно чемодана. Туда же, поверх рубашек, брюк и бритвенных принадлежностей, лёг и распотрошённый белый кейс. Через несколько минут в глухом грязном дворе я засунул его под крышку мусорного бака.

Я отправился к городскому автовокзалу. На площади, кроме автобусов, стояло с десяток разномастных легковушек. Я договорился с водителем за сто долларов, погрузился в салон старой «волги», и мы поехали.

Я хотел добраться до соседнего крупного города. Вокзалы и городской аэропорт уже наверняка взяты под наблюдение. Если Лика ничего не перепутала и у «Оцепления» была официальная «легенда» для перевозки денег, меня, возможно, ищет и милиция. А может, и нет. Я совсем запутался. Действовал Фунт сам по себе или был как-то связан с «гаймаковскими»? И не они ли — те самые, ничего не боящиеся отморозки?

Если повезёт, я доберусь до Старославянска, а оттуда прыгну в Петербург. Если и дальше удача не отвернётся от меня, я свяжусь с Сан Санычем, и он переправит меня в Германию.

Появившийся справа дорожный указатель чем-то привлёк моё внимание. Оглянувшись, я перечитал название и не сразу сообразил, что Трубцовск — это родина Лики.

Водитель сбавил скорость, и мы потащились по пустым, тёмным улочкам городка. Лишь на центральной площади было светло и многолюдно: горели покосившиеся фонари и вывеска бара, возле киоска со спиртным стояло человек пять, да ещё какая-то группа расположилась около автомашины неподалёку. Трое курили, облокотившись на раскрытые дверцы, а один делал что-то непонятное, сидя на корточках на тротуаре. Когда мы подъехали ближе, я заметил на снегу перед ним какое-то пятно, похожее на лист фанеры, а его руки совершали над этим пятном круговые движения.

Машина и люди около неё показались мне знакомыми. Мы миновали площадь, когда я вспомнил загородную шашлычную, куда возил Лику. Ещё одно совпадение?

Мы выбрались на шоссе и влились в общий поток. Движение было плотным, все три полосы были заполнены машинами.

Мы проехали мимо стационарного поста ГАИ, и мне показалось, что рядом с будкой стоит знакомый мне тёмно-серый БМВ. В машине никого не было, а чуть в стороне разговаривали мужчины. Свет из окон пикета не достигал их, и разглядеть лица было невозможно, я видел только тёмные силуэты плотных фигур в длинных пальто и вспыхивающие огоньки сигарет. Мне показалось, я узнал Марголина.

Наверное, это уже разыгралось моё воображение.

Один из мужчин, этот самый, глубоко затянувшись, бросил окурок и направился к БМВ, проводив нашу машину взглядом…

Впереди меня ждал Санкт-Петербург.

Через три дня я благополучно добрался до Санкт-Петербурга. Ранним утром я сошёл с трапа самолёта в аэропорту «Пулково» и полной грудью вдохнул морозный свежий воздух, чувствуя себя совершенно спокойно. Мне казалось, что всё осталось в прошлом, и единственным, что напоминало мне об этом, был чемодан с деньгами, который я получил в пункте выдачи багажа. Там было сто шестьдесят две тысячи долларов — вполне достаточно, чтобы начать новую жизнь.

Я доехал до центра и прошёлся по Невскому проспекту. Я удивился, заметив, что мой никому не известный Новозаветинск так похож на «северную столицу». Такие же улицы и дома, те же машины и даже поведение людей — и то такое же. Я ничем не выделялся из толпы и потому чувствовал себя уверенно.

Мне надо было где-то поселиться. Я сразу отказался от гостиницы и услуг агентств по сдаче жилья и, оказавшись на Московском вокзале, договорился с показавшейся мне нежадной и непьющей старушкой. Она сдавала свою однокомнатную квартиру. Я договорился, что остановлюсь дней на пять-семь.

Квартира оказалась на пятом этаже последнего дома по нечётной стороне Омской улицы, недалеко от места дуэли Пушкина. Я остался доволен: обстановка была более чем скромной, но чистой, и имелся телефон. Правда, как сразу пояснила хозяйка, с установленным блокиратором междугородних переговоров. Я расплатился, и она ушла.

На следующий день мне наконец удалось связаться с Сан Санычем. Это оказался мужчина лет пятидесяти, энергичный и подвижный, несмотря на лёгкую полноту, обладавший внешностью старого спекулянта. Когда он, выслушав мою просьбу, заговорил, я понял, что он постарается ободрать меня до нитки и не успокоится, пока не будет уверен в том, что отправил меня в Германию в одних носках.

Он сказал, что проблема в принципе решаема, но требует больших денег и времени или просто очень больших денег. Несмотря на многочисленные хитроумные вопросы, он так и не смог выяснить, какой суммой я располагаю, но зато, когда мы расставались, во взгляде его появилось некоторое уважение.

Прошло три дня, в течение которых я неоднократно встречался с Сан Санычем. Мы мотались по городу на его старенькой «копейке», посещали каких-то людей, были в германском консульстве и городском ОВИРе, и все это не нравилось мне больше и больше.