Джозеф Уэмбо - Синий рыцарь

Сэма Гиральди уже нет. Он умер в прошлом году, прожив лишь четырнадцать месяцев после выхода в отставку и отслужив двадцать лет. Ему было всего сорок четыре, когда его прикончил сердечный приступ – профессиональная болезнь полицейских. А куда нам деваться от сердечных приступов при нашей работе, когда ты то отсиживаешь задницу за долгие часы, то резко приходишь в движение и действуешь на пределе сил. Особенно если вспомнить, что многие из нас с возрастом сильно толстеют.

Сэму было тридцать семь, когда он доконал Энджи Капуто, но уже тогда Сэм выглядел лет на десять старше. Он был не очень высок, но с мощными плечами и мясистым лицом, а руки у него были крупнее моих и покрыты вздувшимися венами. Он неплохо играл в гандбол. Тело у него было крепкое, словно налитой весенними соками ствол дерева. Многие годы он проработал сотрудником в штатском, но потом снова надел форму. Участок Сэма был в Альварадо, а у меня – в пригороде, и время от времени то он заезжал ко мне на участок, то я к нему. Мы вместе обедали, говорили о всякой всячине или о бейсболе, который я любил, а он просто обожал. Иногда, если мы обедали в каком-нибудь из его любимых заведений в Альварадо, я немного прогуливался с ним, и несколько раз мы с ним вместе даже сделали неплохие аресты. А с Энджи Капуто я впервые повстречался чудесным летним вечером, когда в парке Макартура веял ветерок с залива.

Мне тогда показалось, что с Сэмом что-то произошло. Лицо его внезапно, как от удара, изменилось, и он сказал:

– Видишь того парня? Это Энджи Капуто – сводник и агент-букмекер.

– Ну и что? – отозвался я, удивляясь, ибо Сэм выглядел так, словно был готов на месте пристрелить этого мужика, только что вышедшего из бара и собиравшегося сесть в лавандового цвета «линкольн». А мы сидели в машине Сэма, намереваясь поехать взглянуть на восьмичасовое шоу в бурлеске где-то на его участке.

– Он постоянно работает западнее, возле Восьмой улицы, – сказал Сэм. – Живет тоже там. Фактически рядом с моей берлогой. Я его уже дня два разыскиваю. Я точно знаю, что именно он сломал челюсть мистеру Ровичу, владельцу химчистки, куда я сдаю свою форму. – Сэм говорил неестественно мягким голосом. Он не был шумным парнем и всегда разговаривал тихо и спокойно, но тут было что-то другое.

– А зачем он это сделал?

– Старик просрочил выплату процентов Гарри Стэплтону – акуле-ростовщику. И тот нанял Энджи проучить его. Энджи сейчас большая шишка. Ему больше не приходится выполнять подобную работу, но иногда ему нравится делать ее самому. Я слыхал, он надевает кожаные перчатки, а под ними прячет кастет.

– Его разве не арестовали за это?

Сэм покачал головой:

– Старик поклялся, что его избили три негра.

– Ты уверен, что это Капуто?

– У меня хороший осведомитель, Бампер.

И тут Сэм признался мне, что Капуто родом из того же грязного городка в Пенсильвании, откуда и он, что их семьи немного дружили, когда Сэм и Капуто были мальчишками, и что они даже какие-то дальние родственники. Потом Сэм развернул машину, проехал обратно по Шестой улице и остановился на углу.

– Залезай, Энджи, – сказал Сэм, когда Капуто с приветливой улыбкой подошел к машине.

– Арестовываешь меня, Сэм? – спросил Капуто, улыбаясь еще шире, и я удивился, когда вспомнил, что они с Сэмом ровесники. В иссиня-черных волосах Капуто не было и следа седины, профиль симпатичного лица гладок, а серый костюм просто великолепен. Я повернулся, когда Капуто протянул мне руку и улыбнулся.

– Меня Энджи зовут, – сказал он, и мы пожали друг другу руки. – Куда едем?

– Я знаю, что это ты обработал старика, – произнес Сэм еще мягче, чем раньше.

– Ты, наверное, шутишь, Сэм. Я такими вещами не занимаюсь. На этот раз твой стукач ошибся.

– Я искал тебя.

– Для чего, Сэм – хочешь меня арестовать?

– Арестовать не могу. Сколько тебя знаю, мне никогда не удавалось тебя арестовать, хоть я и готов продать за это свою душу.

– Да он комик, – рассмеялся Капуто, закуривая сигарету. – Старина Сэм минимум раз в месяц заводит со мной разговор о том, как ему хотелось бы засадить меня в тюрягу. Шутник, да и только. Что слышно от предков из Аликиппы, Сэм? Как там Лиз и Долли? Как дела у деток Долли?

– До сих пор ты практически не наносил вреда тем, кого я знаю лично, – сказал Сэм все еще странным мягким голосом. – А со стариком я знаком, да будет тебе известно.

– Он один из твоих информаторов, Сэм? – спросил Капуто. – Дрянь дело. Трудно в наши дни отыскать стукачей.

– Он совсем старик. Кости могут и не срастись.

– Ладно, позор на мою голову! А теперь скажи, куда мы едем. Это что, похищение? Я хочу знать.

– Вот сюда мы и ехали, – ответил Сэм, заезжая под эстакаду на пустынную и темную дорогу рядом с новой шоссейной развязкой.

– Что еще за фигня? – спросил Капуто, впервые без улыбки.

– Останься в машине, Бампер, – сказал Сэм. – Я хочу потолковать с Энджи наедине.

– Поосторожней, fratello, [2] – сказал Капуто. – Я тебе не уличная шваль, чтобы меня пугать. Поберегись.

– Не называй меня fratello, – прошептал Сэм. – Дерьмо тебе брат, а не я. Ты избил старика. Ты бьешь женщин и живешь за их счет. Ты сосешь кровь из беспомощных людей.

– Я тебя с работы вышибу, болван Даго, [3] – ответил Капуто. Услышав глухой шлепок кулачища Сэма и удивленный вскрик Капуто, я выскочил из машины. Сэм удерживал Капуто, обхватив одной рукой его голову, а другой молотил по уже окровавленному лицу. Потом Капуто повалился на спину и лежа пытался отбить удары большого кулака, который медленно взлетал вверх и со все нарастающей скоростью обрушивался вниз. Капуто вскоре почти перестал сопротивляться и не закричал, когда Сэм вытянул свой тяжелый шестидюймовый «смит-вессон». Сэм надавил коленями на руки Капуто и затолкал ствол револьвера сквозь зубы ему в рот. Голова Капуто дергалась, время от времени отрываясь от земли – его душил глубоко проникший в горло ствол, но Сэм пригвоздил Капуто к земле, уперевшись барабаном револьвера ему в зубы, и что-то шептал Капуто по-итальянски. Потом Сэм встал, а Капуто перевернулся на живот, исторгая кровавые сгустки.

Мы с Сэмом уехали в молчаливом одиночестве. Сэм тяжело дышал и время от времени приоткрывал окно, чтобы сплюнуть. Решив, наконец, заговорить, Сэм сказал:

– Тебе нечего волноваться, Бампер. Энджи будет держать рот на замке. Он ведь даже не кричал, когда я его бил, верно?

– Да я не волнуюсь.

– Он ничего не скажет. А улица переменится к лучшему. Они перестанут над нами смеяться и будут меньше наглеть – испугаются. А Энджи никто больше не будет уважать по-настоящему. Да, на улице все станет лучше.

– Я только боюсь, что он тебя убьет, Сэм.

– Не убьет. Он будет меня бояться. Его будет трясти от мысли, что я убью его первым. И убью, если он попробует что-нибудь затеять против меня.