Джозеф Уэмбо - Синий рыцарь

– Надеюсь, бедняга не мучился.

– Прожил два дня. Он рассказал детективам о фокусе с ножом и поклялся, что никогда даже не попытался бы подколоть полицейского.

– Бедняга, – сказал Гарри.

– Зато умер так, как жил – напичканный наркотиком. Мне один детектив рассказал, что под конец ему дали лошадиную дозу морфина. Говорят, старый Фрог лежал себе с двумя дырками в груди и казался чуть ли не счастливым.

– Да почему бы, черт возьми, государству просто не дать наркотик всем несчастным развалинам вроде Фрога? – с отвращением произнес Гарри.

– Потому что все они ищут кайф, а не просто нормального самочувствия. У них вырабатывается такая невосприимчивость, что приходится все увеличивать и увеличивать дозу, пока не приходится вкалывать такое количество наркотика, что им можно превратить Кинг-Кинга в котенка. А на закоренелого наркомана заменители уже не действуют. Ему нужна настоящая отрава. И очень скоро ему пришлось бы давать дозы, которые его все равно убили бы.

– Ну и что, им на том свете куда лучше. Некоторые, наверно, не стали бы жаловаться.

– Тут я с тобой согласен, – кивнул я. – На все сто.

– Где только эту сучку носит, – пробормотал Гарри, взглянув на висящие в баре часы.

– Кого?

– Да Ирму-барменшу, что я нанял на прошлой неделе. Не видел ее еще?

– Кажется, нет, – ответил я, потягивая пиво, такое холодное, что у меня зашлись зубы.

– Аппетитная штучка, – сказал Гарри, – но, знаешь, такая проныра. Глаза твои украдет, если зазеваешься. Зато какое тело! Чертовски хочется перегнуть ее, как охотничье ружье, да отодрать раком.

– Ты мне вроде бы говорил, что стал для этого слишком стар, – заметил я, допив стакан и слизывая с усов пивную пену. Гарри поспешил наполнить его снова.

– Стар-то я стар, бог свидетель, но иногда так тянет, понимаешь, о чем я? Иногда, когда закрываю заведение и остаюсь с ней наедине... свою старуху я не трогал уже несколько лет, но клянусь, когда я с Ирмой, то становлюсь как молодой жеребец. Ты же знаешь, я не такой старый, если по большому счету, и как у меня всегда было со здоровьем. А тут проблема с простатой. И все равно, когда рядом крутится Ирма, я становлюсь жутко похотливый – готов отодрать что хошь – от ослика до ковбойского ботинка.

– Надо будет взглянуть на эту красотку, – улыбнулся я.

– Ты не уведешь ее от меня, правда, Бампер?

Сначала я решил, что он шутит, но потом уловил на его лице отчаяние.

– Нет, конечно нет, Гарри.

– Я и вправду думаю, что смогу с ней справиться, Бампер. У меня были упадки сил, особенно с этой простатой, но с Ирмой я снова могу стать мужчиной.

– Конечно, Гарри.

За последний год я заметил постепенно происходящие с ним изменения. Иногда он забывал взять деньги с посетителей бара, что на него совершенно не похоже. Он путал имена посетителей и иногда повторял то, что уже говорил при последней встрече. В основном именно это – повторения. Гарри становился слабоумным, и видеть это было не только печально, но и страшно. У меня просто мурашки по коже бегали. Я все гадал, сколько он еще сможет управляться в своей забегаловке. Я положил на стойку четвертак, и он, конечно же, вял его с отсутствующим выражением на лице. Первый раз в жизни я заплатил за выпивку в заведении Гарри.

– Моя старуха долго не проживет, Бампер. Я тебе говорил, что доктора обещают ей не больше года?

– Да, говорил.

– Мужику в моем возрасте нельзя оставаться одному. Взять хотя бы эту простату – знаешь, ведь приходится стоять и тужиться минут двадцать, пока что-нибудь вытечет. Ты даже не представляешь, как было здорово когда-то сесть и легко навалить. Знаешь, Бампер, это просто счастье!

– Да, наверное.

– А с такой дамочкой, как Ирма, я смогу сделать все, как полагается. Она меня делает молодым, эта Ирма.

– Конечно.

– Попробуй, поживи один, когда станешь стариком – и ахнуть не успеешь, как сыграешь в ящик. Мне нужен кто-то рядом, чтобы не забыть, что еще жив. А если у тебя никого нет, помрешь и не заметишь, что уже помер. Ты меня понял?

– Угу. – Мне стало так тоскливо торчать здесь с Гарри, что я уже собрался уйти, но тут вошел один из местных старожилов.

– Привет, Фредди, – сказал я, пока он вглядывался в прохладную темноту сквозь шесть унций своих очков.

– Привет, Бампер, – отозвался Фредди, узнав мой голос куда раньше, чем разглядел сквозь полудюймовые линзы очков. Его гнусавый голос, немного действующий на нервы, нельзя было спутать ни с кем. Фредди ссутулился над стойкой и выложил на нее обе скрюченные артритом руки, зная, что я угощу его парой стаканчиков.

– Холодненького для Фредди, – сказал я, внезапно испугавшись, что Гарри не узнает даже его. Это грустно, подумал я. Ухудшения у Гарри – только начало. Я обычно угощал всех, кто сидел за стойкой, когда здесь было достаточно людей, чтобы дать Гарри заработать доллар-другой, беда была только в том, что у Гарри редко сидело больше трех или четырех. Наверное, все бегут от человека, когда он начинает умирать.

– Как дела, Бампер? – спросил Фредди, держа кружку обеими руками. Пальцы у него были похожи на скрюченные прутики.

– У меня дела всегда хороши, Фредди. – Фредди фыркнул и засмеялся. Я смотрел на него несколько секунд, пока он пил. Желудок у меня горел огнем, да и Гарри меня расстроил. Неожиданно и Фредди показался мне стариком. Господи, да ему, наверное, самое малое шестьдесят пять. Я никогда не думал о Фредди, как о старике, но он неожиданно им стал. Они теперь стали маленькие старички. У меня с ними не осталось ничего общего.

– Тебя девочки задержали, Бампер? – подмигнул Гарри. Он не знал о Кэсси или о том, что после нее я перестал рыскать по окрестностям.

– Да нет, на работе засиделся, Гарри, – сказал я.

– Не отступай, Бампер, – сказал Гарри, склоняя голову набок, как птица, и кивая. – Искусство блуда таково, что без практики теряется. Когда слабеют мускулы в глазу, приходится надевать бифокалки, как у Фредди. А когда слабеют любовные мускулы, что у тебя остается?

– А может, и он стареет, Гарри, – сказал Фредди, пытаясь скрюченными руками вернуть пустую кружку Гарри и уронив ее набок на стойку.

– Старею? Шутишь, что ли? – сказал я.

– А у тебя как дела, Фредди? – спросил Гарри. – Артрит еще не доконал твой чинарик? Когда ты в последний раз лакомился кусочками задницы?

– Примерно в то же время, что и ты, – резко ответил Фредди.

– Черт, пока моя Флосси не заболела, я урывал свою долю каждую ночь. До тех самых пор, пока она не заболела, а мне тогда было шестьдесят восемь.

– Ха! – воскликнул Фредди, обливая пивом пальцы. – Последние двадцать лет ты был способен ее только облизывать.

– Да-а? – вскипел Гарри, резко подаваясь вперед, словно голодная птица перед тарелкой с кормом. – Знаешь, что я сделал с Ирмой однажды вечером? Знаешь?