Джозеф Уэмбо - Синий рыцарь

Когда я в ту ночь лег в постель, мне вдруг почему-то стало страшно и захотелось, чтобы рядом со мной оказалась Кэсси. Потом я заснул и проспал очень хорошо без всяких сновидений.

На следующее утро я минут пять поработал над своим значком и надраил до блеска ботинки. Я даже немного расстроился, когда лейтенант Хиллард не стал проводить инспекцию – такой у меня был бравый вид. Круц выглядел ужасно. Он сидел за первым столом рядом с лейтенантом Хиллардом и пытался читать список происшествий и преступлений. Пару раз он поглядывал на меня и закатывал глаза, которые утром были действительно печальными из-за похмелья.

– Смотришься ты немного crudo, – сказал я после переклички, боясь улыбнуться.

– Какой же ты сукин сын, – простонал он.

– Мескаль тут ни при чем. По-моему, ты проглотил червячка.

– Самый настоящий сукин сын.

– Сможешь со мной встретиться в полдень? Хочу угостить тебя ленчем.

– Не смей даже произносить этого слова, – со стоном выдавил он, и мне все же пришлось рассмеяться.

– Ладно, но завтра сходим на ленч вместе. А ты подбери самое дорогое и лучшее место в городе. Из тех, где нашего брата полицейского не кормят задарма. Вот там я и пообедаю в последний раз в форме.

– Ты что, действительно хочешь заплатить за свой ленч, да еще при исполнении?

– Это будет первый такой случай, – усмехнулся я, и он улыбнулся, но с таким видом, словно ему было больно улыбаться.

– Ahi ie haucho, – сказал я, направляясь к машине.

– Не забудь, что у тебя сегодня после полудня суд, mano, – сказал он. Вечно ну упустит случая как-нибудь придраться.

Прежде чем забраться в патрульную машину, я ее осмотрел. Перед отъездом на дежурство не мешало откинуть заднее сиденье и проверить, не хлопнул ли ушами какой-нибудь новичок из ночной смены, а его шкодливый арестант не припрятал ли за сиденьем свою пушку или набитый героином презерватив или того хуже – ручную гранату. Чтобы сделать из таких новичков-мальчишек настоящих полицейских, требуется немало времени. Но я тут же напомнил себе, как ощущаешь себя в двадцать два года. Когда тебе столько лет и когда на тебе синий мундир, – символ-истеблишмента – чертовски трудно. Но у меня все равно душа уходит в пятки, когда гляжу, как они пять лет тычутся и спотыкаются повсюду, словно штатские, и позволяют дурить себя всем, кому не лень. Не удивлюсь, подумал я, даже если когда-нибудь за этим долбаным сиденьем отыщу труп карлика.

Забравшись в машину и начав патрулирование, я принялся думать о предстоящем вызове в суд. Это было предварительное слушание по делу парня по имени Лэндри. Детективы повесили ему, уже имевшему судимость, незаконное владение оружием и хранение марихуаны. В его деле я не усматривал никаких проблем. Я арестовал его в январе, получив информацию о пушке от стукача по кличке Мозговатый Читала, который время от времени на меня работал, и в номер отеля на Шестой восточной я вошел под каким-то предлогом, который сейчас и не вспомню, зато припоминаю, перечитав рапорт об аресте. Я арестовал Лэндри в его номере, когда он храпел на койке в послеобеденный час. В тумбочке возле кровати лежала коробка для сэндвичей с двумя-тремя колпачками марихуаны, которой он себя подбодрял перед выходом на очередной грабеж, а под матрасом он хранил заряженный армейский пистолет сорок пятого калибра. Когда я вошел, он самую малость опоздал его выхватить, а я едва не пристрелил его на месте, когда он сунул руку под матрас. На несколько секунд у нас получилась классическая мексиканская стойка – его рука на пару дюймов под матрасом, а я, пригнувшись, подобрался к его кровати, держа свой шестидюймовый «смит» нацеленным на его верхнюю губу, на ходу предупреждая, что я с ним сделаю, если он медленно, очень медленно не вытащит руку из-под матраса. И он вытащил.

Лэндри выпустили под залог в пять тысяч долларов, который за него внесла одна пожилая баба. Несколько лет назад Лэндри подвизался как второразрядный актер в кино и на телевидении и был кем-то вроде сутенера среди стареющих дам. Он плюнул на залог и подписку о невыезде и смылся в Денвер, где его снова арестовали и выдали нам. Теперь он уже четыре месяца сидит под арестом. Всех деталей я уже не помню, но как только перечитаю рапорт об аресте, буду готов давать показания еще до приведения к присяге. Главное, конечно, заставить его говорить на предварительном слушании и не выдать моего осведомителя Мозговитого Читалу, даже не дав никому догадаться, что у меня есть осведомители. Это не так уж трудно проделать, если знаешь как.

Становилось все жарче, появился смог, и подмышки мои уже начали потеть. Проезжая, я бросил взгляд на доску для объявлений на Олив-стрит, где висел плакатик: «Не давайте мальчишке начать жизнь с преступления, оставляя в машине ключи». Я фыркнул от отвращения и пукнул. Чертов отдел связи с общественностью, который сочиняет все эти лозунги и заставляет чувствовать себя виноватыми всех, кроме преступников, когда-нибудь доведет до отвращения всех настоящих полицейских.

Остановился у обочины напротив Центрального универмага. Алкаш, пошатываясь, брел по Бродвею и посасывал из «мерзавчика», заметив меня, развернулся, шлепнулся на задницу, уронил бутылку и встал как ни в чем не бывало. Сделав вид, что не замечает бутылку, которая катилась по тротуару, проливая драгоценную влагу, алкаш поспешил удалиться.

– Подними мерзавчик, придурок! – крикнул я ему. – Не буду я тебя арестовывать.

– Спасибо, Бампер, – робко ответил он, вернулся и поднял бутылку. Пошатываясь заковылял прочь по Бродвею. Полы засаленного черного пиджака болтались на его тощих бедрах.

Я попытался вспомнить, откуда его знаю. Конечно же, знал его как клиента со своего участка, но он был не просто алкаш. Тут было и что-то другое. Тут я вгляделся в него пристальнее и несмотря на изможденное и с въевшейся грязью лицо узнал его. В моем возрасте всегда приятно вспоминать и доказывать себе, что память твоя столь же остра, как и всегда.

Его звали Башка. Настоящего его имени я вспомнить не смог, хотя и видел затейливый сертификат с его именем. Лет десять назад из-за него я чуть не избил другого полицейского, хотя никогда не был так близок к подобному поступку ни до того, ни после.

Полицейского звали Херб Словин, и в конце концов он получил по заслугам. Его выперли за пособничество фальшивому поручительству. А жил он припеваючи, пока его не застукали. Работая в штатском, каждому своему арестованному советовал оказать финансовую поддержку фирме «Узы поручительства Братьев Лэсвелл», а за это Слим Лэсвелл отваливал ему по нескольку долларов за каждого, кого он присылал. Подобная деятельность расценивается у нас хуже воровства, и департамент дал ему пинка под зад сразу же, как только все обнаружилось. Впрочем, не случись даже эта история, его выгнали бы за что-нибудь другое. Это был громадного роста жестокий ублюдок, вдобавок такой похотливый, что оседлал бы и клетку, если бы был уверен, что в ней есть канарейка. Мне кажется, рано или поздно, но он погорел бы на бабах или на жестокости.