Джозеф Уэмбо - Синий рыцарь

– Вы входили в комнату?

– Да, сэр, на секунду.

– Заметили ли вы в комнате что-либо необычное?

– Нет. Офицер велел мне выйти и вернуться в свою комнату, я так и поступил.

– Заметили ли вы что-нибудь на туалетном столике?

– Нет, ничего.

– Слышали ли вы какой-нибудь разговор между офицером и обвиняемым?

– Нет.

– Совсем никакого?

– Офицер его предупредил.

– Что же он сказал?

– Чтобы мистер Лэндоун не пытался выкинуть какой-нибудь фокус, что-то вроде этого. Я в это время уже выходил из комнаты.

– Но что именно он сказал?

– Гм-м, нечто не совсем приличное.

– Мы все взрослые люди. Что он сказал?

– Он сказал: «Попробуй только встать с этого стула, и я так далеко засуну револьвер тебе в ж.., что вся ручка будет в дерьме». Вот что он сказал. Извините. – Гомер покраснел, нервно хихикнул и пожал плечами, повернувшись в мою сторону.

– Обвиняемый сидел на стуле?

– Да.

– Офицер имел в виду свой собственный револьвер?

– Возражаю, – сказал прокурор.

– Я перефразирую вопрос, – сказал защитник. – Офицер в тот момент держал в руке собственный револьвер?

– Да, сэр.

– А другого револьвера вы в тот момент не видели?

– Нет, другого не видел.

Защитник умолк на долгую напряженную минуту, пожевывая кончик карандаша, и я едва не выдохнул с облегчением, когда он произнес: «У меня больше нет вопросов», хотя чувствовать какое бы то ни было облегчение в тот момент было уже поздно.

– У меня есть вопрос, – сказала судья Редфорд, надев очки на свой тонкий нос с горбинкой. – Мистер Доуни, вы не выходили в то утро в вестибюль в любое время д о прихода офицера Моргана?

– Нет.

– Вы вообще не выходили и не выглядывали в вестибюль?

– Ну, только когда к отелю подъехал полицейский. Я увидел стоящую перед отелем полицейскую машину, решил выяснить, в чем дело, и вышел из своей комнаты, но тут увидел, как по ступенькам главного входа поднимается офицер, и вернулся обратно надеть рубашку и туфли, чтобы иметь приличный вид на случай, если от меня потребуется какая-нибудь помощь.

– Вы заглядывали в вестибюль?

– Да, конечно, он как раз напротив моей двери, мэм.

– Кто был в вестибюле?

– Да никого не было.

– Вы видели весь вестибюль? Все стулья? Каждый его угол?

– Конечно. Моя дверь выходит как раз в вестибюль, а он не очень велик.

– Подумайте еще раз. Не видели ли вы двоих мужчин, спящих в вестибюле или поблизости от него?

– Там никого не было, судья.

– А где был офицер, когда вы выглядывали в пустой вестибюль?

– Поднимался по ступенькам главного входа, мэм. Через несколько секунд он подошел к моей двери, спросил про тот самый номер и попросил регистрационную книгу, как я и рассказывал.

Мой мозг пылал, как и все мое тело, я дожидался повторного вызова для дачи показаний и уже держал наготове идиотскую историю о том, как я сначала зашел в вестибюль, вышел и зашел снова, что когда меня увидел Гомер, то подумал, что я захожу в первый раз. И я был готов поклясться, что телефон работал, потому что, черт возьми, с этими телефонами и их неисправностями может случиться что угодно. И даже если этот тощий грязный мелкий прохиндей прокрался вслед за мной по лестнице, может быть, я смогу убедить его в том, что позвонил разузнать про Лэндри д о того , как Доуни поднялся наверх, и вообще, черт подери, Доуни вовсе не обязан был знать, лежит ли на туалетном столике марихуана. Я все пытался убедить себя самого, что все будет в порядке, и потому держал губы растянутыми в широкой честной улыбке, потому что нуждался в ней сейчас больше, чем когда-либо в жизни.

Я дожидался повторного вызова и был к нему готов, хотя мое правое колено дрожало и приводило меня в бешенство, но вдруг судья произнесла, обращаясь к защитнику и прокурору:

– Прошу юрисконсультов подойти ко мне.

Тут я понял, что мне крышка. Лэндри опять захихикал, его голова была повернута в мою сторону, и я шкурой чувствовал его акулью улыбку. Мне осталось только сидеть, смотреть прямо перед собой, как зомби, и гадать, не выведут ли меня из этой комнаты в наручниках за лжесвидетельство, потому что любому было ясно, что это тупое дерьмо Гомер Доуни говорил чистую правду, и даже не понимал, что со мной делает защитник.

Когда они вернулись обратно, поговорив с судьей, прокурор улыбнулся мне деревянной улыбкой и прошептал:

– Все дело было в имени в регистрационной книге. Когда защитник понял, что Гомер не знает настоящего имени Лэндри, он спросил его насчет книги. Книга все ему и открыла. Судья намерена отклонить иск. Даже не знаю, что вам и посоветовать, офицер. В моей практике подобного еще никогда не случалось. Может быть, мне следует позвонить в офис и попросить совета...

– Не желаете ли внести предложение об отклонении иска, мистер Джеффрис, – спросила судья защитника. Тот вскочил и сделал, что его попросили, а судья отклонила иск. Я был настолько оглушен, что почти не слышал, как хихикает на всю комнату Лэндри, пожимая руку защищавшему его питону с детским личиком. Потом Лэндри высунулся из-за плеча защитника и бросил мне «Спасибо, болван», но защитник велел ему попридержать язык. Затем бейлиф положил руку мне на плечо и сказал: «Судья Редфорд хочет встретиться с вами в своем кабинете», я увидел, как судья встала со своего места, и я зашагал к открытой двери как оловянный солдатик. Через пару секунд я уже стоял на середине кабинета лицом к столу, за которым сидела судья, глядя на стену, плотно заставленную книжными шкафами с юридическими книгами. Судья глубоко дышала и молчала, не зная, с чего начать.

– Садитесь, – сказала она наконец. Я сел, уронил на пол фуражку и побоялся наклониться, чтобы ее поднять, такие на меня напали слабость и головокружение.

– За все годы моей работы я не видела ничего подобного. Никогда. Мне хотелось бы знать, почему вы так поступили.

– Я хочу рассказать вам правду, – ответил я, и во рту у меня пересохло. Мне стало трудно произносить слова. Губы набухали от сухости каждый раз, когда я открывал рот. Тысячи раз я видел в таком виде нервничающих подозреваемых, когда я загонял их в угол, и они знали, что попались.

– Может быть, мне следует напомнить вам ваши конституционные права, прежде чем вы скажете мне что-нибудь, – сказала судья, снимая очки, и горбинка у нее на носу стала гораздо заметнее. Она была скромной женщиной, и здесь, в своем кабинете, казалась меньше ростом, но одновременно и более сильной.

– К чертям мои права! – взорвался я неожиданно для самого себя. – Плевать я на них хотел, мне хочется рассказать вам правду.

– Но я намерена просить коллегию адвокатов подать на вас иск за лжесвидетельство. Я собираюсь приобщить к делу регистрационную книгу, вызвать повесткой ремонтника с телефонной станции, и, конечно же, мистера Доуни, и после этого, по-моему, ваша вина будет доказана.