Фридрих Незнанский - Возьми удар на себя

— Зря стараетесь, — произнес молодой и насмешливый женский голос. — Оля уже давно живет у Вики!..

— У Вики?! — Имя пропавшей фигурантки заставило Яковлева чуть ли не вздрогнуть. Он резко развернулся и тут же наткнулся на два темно-синих глаза, разглядывающих его действительно насмешливо и в упор. Правильного овала личико, пухлые капризные губы, тонкие брови вразлет и модно подстриженные каштановые волосы были ничуть не хуже синих очей.

Яковлев не удержался и скользнул глазами сверху вниз по стройной фигурке, затянутой в джинсы и желтый свитерок. Чем окончательно развеселил красотку.

— А что вы так уставились? И кто вы будете-то? Чего к соседям звоните?

Яковлев немедленно извлек на свет свое удостоверение и представился.

— А вы кто? — Он улыбнулся, хотя и так было ясно, что перед ним соседка Зимушкиных.

— Я Татьяна Ивановна, лет мне двадцать пять полных, в данный момент не замужем. Да что мы тут стоим-то, Владимир Владимирович, входите, я вас кофе угощу… Или вы «чайник»?

— «Чайник»? — растерялся Володя, а Татьяна расхохоталась:

— Ой, простите, я не в этом смысле. Ну там «я — Наполеон», а «я — чайник»! Просто все люди делятся на любителей либо кофе, либо чая!

— Тогда я — «кофейник», — усмехнулся Яковлев, входя вслед за хозяйкой в тесную, пахну€вшую на него теплом и ароматом каких-то хороших духов прихожую.

Спустя десять минут Володя в обществе очаровательной Татьяны сидел в тоже тесной, но очень чистенькой кухоньке и внимательно слушал девушку, которая то улыбаясь, то хмурясь, а то явно печалясь рассказывала ему прелюбопытную, с его точки зрения, историю.

— Понимаете, с Лялей в тот день, когда закончился процесс, случилось несчастье… В общем, они с Сашей уже четвертый год живут, а детей — нет как нет. А они оба страшно хотели детей, и после какого-то курса в швейцарской клинике у них получилось… Вот радости-то было! Только ненадолго… В общем, у Оли в тот день, когда Сашу судили, случился выкидыш. И хотя срок у нее был большой, почти семь месяцев, спасти мальчика не удалось.

Яковлев сочувственно качал головой.

— Я, между прочим, всю жизнь с Лялькой дружила, с детского садика, а Вика к нам только в десятом классе прибилась. — В голосе Татьяны прозвучала обида. — Куда бы естественнее было, если б за ней я присматривала… Но наша Викуся, видите ли, медик, а у Ляльки, как она выражается, «тяжелейшая депрессия», нужен профессиональный присмотр.

— Она, эта Вика, что же, психиатр? — поинтересовался Володя.

— То-то и оно, что нет! Обыкновенная терапевтиха! И то пока что еще в этой… как там у них называется?

— В ординатуре?

— Во-во! Даже диплома нет, что-то вроде практикантки. Однако в Ляльку вцепилась мертвой хваткой, после больницы к себе ее забрала и сюда приезжают всегда вдвоем. Словно меня и на свете никогда не было! А мы, между прочим, с Ольгой росли вместе, родители наши…

— А где эта коварная Виктория… Как ее?

— Ой, отчества ее я не знаю, — немного смутилась Татьяна, — а фамилия — Сухорукова. Слушайте, — она вдруг спохватилась, — а зачем вам они? Ну Оля и Вика?

Володя усмехнулся про себя: надо же, додумалась, наконец, спросить! Но говорить правду болтливой красотке он не собирался.

— Чистой воды формальность, — сказал Яковлев, с самым искренним видом. — В Москву пришли документы по делу Зимушкина, в которых имеются пробелы, родственники не указаны… Так где эта Сухорукова проживает?..

— В Засвияжье, точнее сказать не могу, зато могу показать.

— А телефончик у нее имеется?

— Точно, сейчас позвоню! Только она теперь, наверное, в своей ординатуре. Но Лялька точно там, и маманя Викина там же! Они обе над ней кудахчут, а толку чуть! С самого лета никаких улучшений! Тоже мне врачихи!

— И мама врач?

— Ага… — Татьяна пожала плечами и неохотно добавила: — Психиатр. Правда, давно уже на пенсии!

— Ну-с, мадам психологиня, коли уж ты сама навязалась, плюнь-ка на свою посуду, и пошли со мной!

Саша обнял жену за плечи и действительно отстранил ее от кухонной раковины.

— Что? — В глазах Ирины Генриховны, вскинутых на мужа, вспыхнула такая детская надежда и радостное изумление, что Турецкий снова невольно растрогался. И едва не разразился похвалой в адрес супруги за ее предсказание о невиновности Крутицкой. Однако вовремя вспомнил, что именно сказали по этому поводу Грязнов и, конечно, Меркулов, с которым он помирился ближе к вечеру, и прикусил язык. Ибо оба они, выслушав данную историю, дружно переглянулись, после чего минут пять чуть ли не хором рассуждали на тему невероятного терпения жен, чьи мужья трудятся на собачьей работе, и вообще о том, как же повезло на подруг жизни двоим из них и как правильно не женится третий — то бишь Славка.

Правда, Меркулов решительно не одобрял затянувшегося и теперь почти наверняка окончательного холостячества Вячеслава Ивановича и вытекающего из него образа жизни Грязнова-старшего. Однако вынужден был признать, что не всем везет так, как им с Саней. Завершилась сия содержательная беседа рекомендацией уделять Ирине Генриховне побольше внимания и как можно реже объяснять свой не в меру затянувшийся рабочий день особенностями службы. В итоге Александр Борисович почувствовал себя не то чтобы дураком, но чем-то вроде наивного мальчишки — точно. И страшно пожалел, что вообще рассказал про Иришину попытку «профпереориентации», ощутив себя по отношению к ней чуть ли не предателем. Дернуло его за язык! Мог бы и заранее догадаться, как именно прореагируют на это его друзья — профессиональные волки сыска!

Именно по этой причине — из-за возникшего в итоге чувства вины перед женой — он и прихватил, возвращаясь домой, запись своей беседы с Еленой Николаевной Кожевниковой. И теперь намеревался дать ее Ирине прослушать и поинтересоваться ее мнением о вдове.

— Ой, Сань, какой ты молодец, что принес… А тебе на работе за это не влетит? — Ирина Генриховна взглянула на мужа с тревогой, но легкая складочка между бровей тут же разгладилась: радость от предстоящего сотрудничества пересилила отрицательные эмоции.

— Я что, по-твоему, докладываться там собираюсь? — усмехнулся Саша, увлекая ее в сторону спальни. — Вряд ли это понравится тому же Косте… Но знать ему совсем не обязательно!

Бросив взгляд на диктофон, который он уже намеревался включить, Ирина неожиданно остановила мужа:

— Подожди… Во-первых, дай мне сосредоточиться. Во-вторых, скажи, что именно тебя интересует? Что — так же, как с Крутицкой, правду ли она говорит?

— Ну, и это тоже… Но вообще-то, если уж говорить о вопросах, интересует меня многое. В том числе и то, что ни один психолог, по-моему, вычислить не в силах.