Фридрих Незнанский - Горький привкус победы

Дело о гибели молодоженов было возбуждено прокурором Центрального округа Москвы советником юстиции Анатолием Максименко. Расследование было поручено следователю окружной прокуратуры юристу второго класса Василию Ландыреву. И прокурор, и следователь Ландырев с самого начала не сомневались в том, что дело это будет неминуемо прекращено.

Так и вышло.

Допросив немногочисленных очевидцев и получив заключения назначенных по его просьбе судебно-медицинской и судебно-технической экспертиз, следователь Ландырев утвердился в собственном мнении о том, что в автокатастрофе виновен сам водитель, который грубо нарушил правила дорожного движения, значительно превысив допустимую скорость вождения. И дело прекратил «ввиду смерти обвиняемого».

А прокурор поставил свою подпись в левом углу постановления: «Утверждаю. Прокурор Центрального округа Москвы советник юстиции Максименко».

Но с таким вердиктом не были согласны безутешные родители, прорвавшиеся на прием к заместителю генпрокурора. Оба жалобщика утверждали, что в данном случае они видят не несчастный случай, а злой умысел и подстроенное убийство. И считают, что следователь и прокурор по этому делу получили взятку от неустановленных лиц, чтобы замять криминальное дело. И следователь Ландырев, и прокурор Максименко умышленно, мол, не провели необходимых мероприятий, в том числе судебно-биологической и токсикологической экспертиз. Кроме того, они не проверяли должным образом техническое состояние останков автомобиля «Порш». Ведь не исключено, что злоумышленники подрезали тормозную систему автомобиля, для того чтобы водитель Асафьев не смог вовремя остановить свою машину. И мало ли еще какие каверзы могут устроить злоумышленники?

Константин Дмитриевич посочувствовал горю родителей и пообещал разобраться как в ситуации, так и с делом.

— Так что теперь расхлебывать эту кашу тебе, Сань, — устало завершил разговор Меркулов. — Мне нужно знать, действительно ли там нечисто. В общем, с тебя — заключение о следственной перспективе этого дела.

— Спасибо, Костя, порадовал, — ухмыльнулся Турецкий. — Хорошая все-таки работа у вас, больших шишек: чужими руками жар разгребать.

— А ты трудись усерднее и тоже большие шишки себе набьешь, — посоветовал старинный друг. — А если серьезно, то разобраться обязательно надо. Ландырева я знаю: тот еще фрукт — сам увидишь. Но в мздоимстве никогда уличен не был. Не та натура.

«Большая шишка» секунду молчала.

— Но кто знает? Может быть, ему сделали то самое предложение, от которого уже не отказываются. Так что, пилите, Шура, пилите… Все проверь, Сань. Тщательно. С Житинской свяжись — поможет. Жалобщик нынче серьезный пошел — эти господа в покое нас не оставят.

— В чем, в чем, а в этом я не сомневаюсь, — кивнул Александр Борисович. — Видывали.

— Вот и хорошо, — вроде бы даже обрадовался заместитель генпрокурора тому, что подбросил другу работенку. — Ну все. Ступай. Не мешай мне работать.

К кабинету Турецкий подошел одновременно с посыльным, доставившим из Мосгорпрокуратуры справку о деле Асафьевых. Пробежав глазами документы из папки, Александр Борисович потыкал пальцем в кнопки телефона. Тычки сложились в номер заведения, откуда был доставлен пакет.

— Елена Валентиновна, здравствуйте. Турецкий. Спасибо, все в порядке. А ваше? Вот и отлично. — Турецкий помолчал, слушая собеседницу. — По службе конечно же. Как иначе? Вы мне дело о гибели Асафьевых нарочным отправляли, я ознакомился и теперь хотел бы поговорить со следователем. Да, из Центрального. Вы можете организовать? Пусть он подготовит мне все материалы по делу и перезвонит — договоримся о встрече. С вами тоже бы пересечься. Когда? Спасибо, Елена Валентиновна. Я — вечный ваш должник…

Следователь прокуратуры Центрального округа Василий Иванович Ландырев, мужичонка прохиндейского вида с чапаевскими усами, сидел перед «большой шишкой» Турецким уже спустя три часа…

Александр Борисович завел со следователем разговор по делу о гибели четы Асафьевых, но отчего-то кривыми путями. Все вокруг да около, не добираясь до сути. Возможно, мешала непонятная неприязнь, возникшая у Турецкого с первого взгляда на следователя. Помощник генпрокурора поймал вдруг себя на мысли: ему неприятен даже тот факт, что усы Ландырев отпустил, подражая знаменитому тезке. Подстраивающийся под обстоятельства человек, определил Александр Борисович. Взяткой не побрезгает. Но тогда только, когда можно проделать все шито-крыто. Сразу не раскусишь…

Потом, правда, сам себя устыдил мысленно: нельзя же судить о человеке по усам! И, уходя от околичностей, спросил наконец в лоб:

— А скажите, Василий Иванович, почему вы не произвели экспертизу автомобиля?

— Я провел. Судебно-техническую. Она, разумеется, касалась в основном оценки дорожной ситуации. А если речь о транспортном средстве, то экспертом установлено, что автомобиль получил повреждения, приведшие к гибели водителя и пассажира в связи с сильным ударом о бетонный столб осветительного фонаря.

— А техническое состояние автомобиля до катастрофы выясняли?

— А с чего это?

— Ну вдруг тормоза у машины были неисправны?

— Сотрудники ГИБДД при осмотре места происшествия обнаружили визуальный фрагмент тормозного пути. Хотя сработала антиблокировочная система и колеса намертво не фиксировались — по асфальту они, даже вращаясь, все равно скользили, стирая резину и оставляя видимый след. Уж очень велика изначальная скорость была. Так что функционировали тормоза на этой машинке, не переживайте.

— А можно допустить, что они были загодя повреждены и поэтому сработали с запозданием?

«Прохиндей» поглядел на Александра Борисовича, будто на олигофрена.

— Допустить можно все что угодно. Но на каких основаниях?

Турецкий поморщился. Он и сам не знал на каких. Но проверить «сигнал» был обязан.

— Хорошо. Оставим пока тормоза в покое. Но вот родители погибших заявляют, что и токсикологической экспертизы проведено не было!

— Им не терпится узнать, что их погибшее чадо было подшофе?

— Это точно? Неужели экспертиза все-таки была проведена?

— Нет. Я не счел нужным, поскольку и так все ясно. А про алкоголь — это мои предположения. Но не безосновательные. Вы много вели дел, связанных с происшествиями на транспорте?

— Не очень, — честно признался помощник генпрокурора.

— Тогда поверьте моему опыту. Так разгоняются обычно те водители, у которых барьеры самосохранения сняты воздействием на мозг алкоголя или психотропных веществ. Находясь в трезвом уме, даже отпетые гонщики не рискуют входить в повороты на ста двадцати.

Турецкий верить опыту Ландырева не захотел. И зашел с другой стороны: