Фридрих Незнанский - Забыть и выжить

— Не надо, все их адреса известны. Наш курьер должен был еще с утра вручить повестки. Это я у нее спросил на всякий случай, вдруг какие изменения?.. Сейчас позвоню на электростанцию, — озабоченно кивнул следователь. — Там и наш прокурор, и комиссия из «Крайэнерго» работает, не исключаю, что и они могли кого-то вызвать к себе. Нестыковки в нашем деле, к сожалению, частые явления… Да, похоже, у них что-то не получается, света нет до сих пор… — Липняковский щелкнул выключателем настольной лампы, та не зажглась. — Вот видите? А ведь больше половины суток прошло! Об убытках в хозяйстве уже просто молчим…

— Послушайте, Витольд Кузьмич, — решился Плетнев, которому все эти допросы были абсолютно до лампочки, а помогать искать Турецкого следователь вроде бы еще и не собирался. — Может, мы, чтоб не терять времени, не ждать, когда явятся остальные свидетели, вернемся к моему вопросу? У меня с собой фотография Александра Борисовича, вот… — Антон полез в сумку, достал фото и протянул Липняковскому. — Я подумал, пока суд да дело, может, вы свяжетесь с милицией? А я бы отнес им? Чтоб размножить, постовым раздать, еще время уйдет! Вдруг кто-нибудь его видел, да? Короче, я бы скоренько обернулся, и мы б с вами продолжили. Как посмотрите на такой вариант?

И следователь, которому определенно не хотелось отпускать московского гостя, даже будто обрадовался такому предложению. Позвонить — нет ничего проще. А городской отдел милиции — на противоположной стороне площади, красное трехэтажное здание. Отличная идея!..

Выходя из здания прокуратуры, Плетнев едва не столкнулся с тремя молодыми людьми и симпатичной девушкой, которые дружно побросали в урну недокуренные сигареты и стали подниматься по ступенькам ему навстречу. Он посторонился, пропуская их, и с легким злорадством подумал, что смылся как раз вовремя. Пусть-ка следователь сам повозится с ними. А подойти надо попозже, чтоб не выслушивать одно и то же.

И, уже пересекая площадь, Антон вдруг сообразил, какой вопрос возник у него в голове там, на лестнице, и сразу же исчез, поскольку не являлся в настоящий момент для него главным. Совсем простенький вопрос. Этих-то тоже было четверо. Итого — восемь! А где девятый?..

Если погоня уже началась — а она, конечно, была! — то он оставил ее далеко позади…

Отлично владея приемами своей недавней профессии, куратор твердо знал, что можно делать, а чего нельзя ни в коем случае. И первое из таких «табу» — не пытаться немедленно исчезнуть из города. Все пути-дороги, разумеется, перекрыты.

В том, что люди в «конторе» были продажны, никакого сомнения, и это означало в первую очередь то, что фотографии куратора мог иметь каждый постовой ментяра, не говоря уже о собственных «быках» Гришки Переверзина. Если он смог спланировать акцию подобного рода и оплатить ее исполнение суммой с шестью нулями, значит, и местная милиция, и, не исключено, служба безопасности, и вообще силовики у него, что называется, «в кармане».

Итак, никаких «прорывов» блокады. Надо отсидеться, а вернее, отлежаться. Но при этом нельзя ни в коем случае задействовать кого-нибудь из своих знакомых: уничтожат не только тебя, но их — тоже. Зачистка в таких случаях ведется по площадям, а не выборочно.

Что ж, сам волну вызвал. Незачем было раскрывать инкогнито этого мерзавца, он же теперь ради сохранения своей тайны никого не пощадит…

Из прошлого у куратора осталось одно место, о котором не имело представления даже его начальство, которому положено знать решительно все о подчиненных кадрах. А про это никто и не догадывался. Самое настоящее, образно выражаясь, дно. Не в смысле житейского кошмара или позора, а в том плане, что никому бы и в голову не пришло искать его по такому адресу.

Обычный домик в саду, скорее, даже хата, сложенная еще по старинке, из саманного кирпича, крашенная побелкой снаружи и внутри, с небольшой горницей, перегородкой для кухни и небольшим чуланом, где помещались только раскладушка да маленькая тумбочка. Вот в этом чулане у одинокой пятидесятилетней вдовы и скрывался иногда куратор, зная, что Василиса Захаровна его никогда не выдаст, а заботиться будет лучше, чем о бывшем муже. А может, хозяйка, не растерявшая еще былой стати, даже и рассчитывала где-то, что однажды не по случаю, а насовсем заявится к ней этот жилистый, вроде бы староватый для нее мужик, у которого руки, однако, были крепче железа, и сам всегда спокойный, молчаливый и, в общем-то, доброжелательный к ее нехитрым заботам.

Еще она знала, что у него опасная и ответственная работа, связанная с… Ну, короче, особых объяснений ей не требовалось — и книжки в молодости читала, и кино теперь по телевизору каждый день смотрела, — понимала, значит, что никакой он не иностранный шпион, а секретный сотрудник, который ведет неравную войну с бандитами. А те, стало быть, на него охотятся. Оттого и не может он постоянно бывать ни у себя дома, ни у нее, чтобы не навести на свой след убийц.

Вот такие объяснения, если попросту…

Платил он ей хорошо. И телевизор этот японский купил, и хороший холодильник, и постоянно набивал его дорогими продуктами, чтоб Василиса с ее невеликими доходами могла себе позволить то, что богатым доступно, и много чего другого, — это помимо платы за жилье. И просил только об одном — молчать, не болтать с соседками. Сам являлся не часто, всегда по темноте, чтоб никто посторонний не видел и не задавал ненужных вопросов.

Случалось, ночевал не у себя в чулане, а у нее, на пышной перине, среди множества таких удобных подушек. Тогда Василиса к утру прямо-таки расцветала и позже, когда жилец тайно уходил через сад на соседние улицы, подолгу охорашивалась перед большим зеркалом. Его он тоже, кстати, купил специально для нее, понимая, что женщине в любом возрасте без хорошего зеркала никак не обойтись…

О ней сейчас и были у куратора все мысли.

Одним словом, выйдя к морвокзалу, куратор, естественно, не сделал глупости, купив себе, к примеру, билет на любой первый же теплоход, отходящий неважно в каком направлении, а пошел к автобусной остановке. Но остановился поодаль и стал наблюдать, понимая, что при тотальной облаве преследователи могли уже оказаться и здесь. Лично он, если бы перед ним стояла задача найти беглеца, поступил бы точно так же. Поэтому — ничего странного. Но уж опознать-то своего тайного преследователя — это он мог, опыт все-таки…

Будучи еще совсем молодым, куратор иногда позволял себе совершать некоторые спонтанные поступки, словно бы нарочно бросая вызов судьбе. Ну по молодости это — куда ни шло. А в зрелом возрасте, и особенно теперь, такого, конечно, делать бы не стоило. Но вот же будто втемяшилось в башку желание поиграть с фортуной, бросить ей вызов. Понимал, что смертельно опасно, но… прямо шило какое-то свербело в заднице.