Фридрих Незнанский - Осужден и забыт

Сначала было совсем темно. Потом сквозь темноту начал пробиваться красный цвет – вначале едва-едва, потом все сильнее. Свет превратился в ярко-алый, теперь он даже отдавал желтизной. Стало жарко. Потом горячо. Потом вообще невыносимо, просто как в зажженной духовке. Глаза резал ослепляюще-желтый цвет.

Я понял, что дальше так не вынесу, и… открыл глаза.

Яркое южное солнце шпарило прямо в лицо. Скосив глаза и сфокусировав взгляд на часах (чертов браслет со вчерашнего дня сжимал запястье, я присвистнул: половина первого! Хорошо еще, уже сентябрь на дворе, иначе бы сгорел совсем.

Я лежал на широкой гостиничной кровати, почему-то поперек. Попытавшись переместиться в тень, я убедился, что это почти невозможно. Каждое движение отдавалось во всем теле страшной болью. Голова разламывалась на части.

Кое-как перевернувшись на бок, я огляделся. Ну да, все правильно. Это мой гостиничный номер. Одноместный полулюкс. Вон мой чемодан. А на стуле разбросаны вещи – джинсовые шорты, рубашка, трусы. Рядом еще одни трусы – черные, кружевные. Женские явно…

Черт побери, что значит «явно»?! Ты что, Гордеев, неспособен вспомнить, что с тобой было вчера?

На точно поставленный вопрос надо отвечать так же точно. К этому я приучил себя еще пятнадцать лет назад, когда учился на юрфаке. Умение давать ясные ответы на такие же ясные вопросы – чрезвычайно ценное качество для следователя. И для адвоката, коим я в настоящий момент и являюсь.

Я приподнял голову. Большой чугунный язык колокола, который представлял из себя мой череп, немедленно пришел в движение. Быстро обхватив руками голову, я как-то сумел не допустить удара и огляделся.

Интерьерчик еще тот. Скомканные простыни, мятые подушки, облитые какой-то дрянью (подсознание слабо информировало, что это шоколадный сироп. Каким образом и для чего я его использовал в постели, подсознание деликатно умалчивало), на журнальном столике пара бутылок, перевернутые бокалы, пепельница, полная окурков, пластмассовая емкость из-под пресловутого сиропа. Да и я сам весь в мерзких и липких потеках.

Да, адвокат Гордеев, если бы тебя видели в этот момент клиенты юридической консультации No 10, конец бы пришел твоей карьере.

Хотя неужели я не имею права отдохнуть и расслабиться? Хорошего в пьянстве, конечно, немного, но маленькие слабости присущи любому человеку.

Эта мысль придала мне сил, и я сел на кровати. Голова ответила вспышкой боли. Одновременно я почувствовал сильную жажду.

Вода и аспирин – вот две вещи, за которые я в этот момент готов был, кажется, продать душу. Кое-как поднявшись с кровати, я поискал чистый стакан. При виде бутылок, и в особенности емкости из-под шоколадного сиропа, меня чуть не вывернуло наизнанку. Стакан найти не удалось, и я отправился в ванную, откуда доносились мерные звуки капающей воды.

Ванна оказалась наполненной. Вода была мутной, странного цвета кофе, сильно разведенного молоком. На поверхности плавала ярко-красная крышечка от губной помады…

Из зеркала, на котором тоже имелись потеки темно-коричневого цвета, на меня взглянуло опухшее и помятое лицо с глазами-щелочками и все в каких-то пятнах. Волосы торчали во все стороны. Красные глаза выражали муку.

«Ну и рожа у тебя, Шарапов! Ох рожа…» – пришла в голову неоригинальная мысль. Впрочем, я не мог ничего особенного требовать от своих напитанных парами алкоголя мозгов.

Однако где-то в подсознании у меня вертелись обрывки тревожных мыслей, которые никак не хотели складываться во что-то целое.

Я открыл кран и, припав к хрустальной струе прохладной влаги, выпил не меньше двух литров воды, после чего почувствовал себя намного лучше.

Кое-как приведя себя в порядок, я оделся. Под руку снова попались кружевные трусики. Странно, но их наличие не вызывало ровным счетом никаких ассоциаций. Несколько секунд я тупо глядел на них, потом снова положил трусики на стул.

Теперь надо было найти бумажник, так как я собирался спуститься в холл, чтобы купить в аптечном киоске аспирин. Тут меня ждало разочарование. Бумажника не было. Ни в брючном кармане, ни в сумке, ни среди других деталей моего не слишком богатого гардероба. Какая-то мелочь, вот и все, что мне удалось обнаружить. Самое главное, в паспорте, где я хранил свои основные деньги, с которыми приехал сюда, в Сочи, отдохнуть, тоже было пусто.

Вот это новость! Я сел на кровать и крепко призадумался…

Честно говоря, я не очень люблю курорты. Особенно морские. Переполненные гостиницы, не слишком чистый песок, море, на поверхности которого плавают пластмассовые бутылки и разный мусор, отдыхающие, как тараканы кучкующиеся на берегу, – все это никогда не вызывало у меня никаких приятных эмоций. И я никогда в жизни бы не поехал в Сочи в разгар бархатного сезона, если бы не веская причина, по которой мне нужно было покинуть столицу нашей Родины, город-герой Москву.

Причина именовалась очень просто – Лена Бирюкова.

Может быть, кто-то из читателей помнит о провинциальной гейше, которую мне удалось вытащить из-под обвинения в умышленном убийстве? -См. роман Ф. Незнанского «Гейша».

После того как с нее были сняты все обвинения, я устроил Лену в нашу юрконсультацию No 10 секретарем-машинисткой. Она восстановилась на юрфаке МГУ и обещала стать неплохим адвокатом: с ее бойким языком, непосредственностью и энергией это у нее бы получилось.

Однако студентов юрфака, обещающих стать хорошими адвокатами, много, а вот богатых студентов – мало. Я бы сказал – крайне мало. А Лена, после того как получила из Швейцарии деньги, завещанные ей богатым любовником, стала богатой.

И тут началось! Так как кроме денег Лена Бирюкова обладала исключительно привлекательной внешностью и природным умом, мужская половина нашей юрконсультации будто с цепи сорвалась. За Леной стали ухаживать все: холостые, разведенные, вдовцы и женатые. Я бы сказал, что семейное положение перестало иметь какое-то значение. Стол, за которым сидела Лена, все чаще стал напоминать цветочную клумбу: цветы ей приносили все, даже Генрих Розанов, несмотря на социальный статус, пару раз приволок ей букеты. В ящиках стола не осталось места для служебных бумаг: все было забито шоколадками и коробками с конфетами. Лена щедро делилась добычей с остальными женщинами нашей юрконсультации, что, хотя бы в некоторой степени, позволяло сгладить тихую ненависть, которую они испытывали к пользующейся громадным мужским вниманием сослуживице.

Особую прыть проявлял Славин – известный франт и сердцеед. Кроме цветов и шоколадок он как опытный соблазнитель делал подарки более интимного свойства – носовые платки, колготки и духи и даже такие специальные орехи, в которых вместо ядра помещаются эротические трусики. Думаю, что материальное положение Славина и других мужчин нашей консультации сильно пошатнулось.