Фридрих Незнанский - Пробить камень

— Помню, красивый фильм.

— О-фи-ги-тель-ный! — Веня вскочил на ноги и пробежался по комнате. Диван поскрипел с облегчением, избавившись от его тяжести. — Я рад, что тебе тоже нравится.

— Я не сказал, что нравится, я сказал — красивый.

— Неважно! Там, в эпизоде, где полицейский открыл консервы, я почувствовал запах сардин. Понимаешь?! Это было колдовство какое-то…

— Понимаю.

— Ни черта ты не понимаешь! Я вообще-то не люблю сардины, но тут я просто обалдел от восторга, я захотел немедленно научиться делать точно так же, понимаешь?! Ты больше не будешь портить мой сценарий, я не дам его сокращать, еще не знаю, на какие шиши, но я буду снимать его сам! Даже Марта вон сериалами увлеклась, рекламу бросила! А я знаю про кино не меньше тебя! Ты посмотри на себя, Ермилов, тебе ж оно до фени уже! Ты с этой девчонкой совсем свихнулся! — С этими словами Веня снова упал на диван.

— Неправда, — сказал Ермилов. — Я хочу снимать. И я знаю, что для этого надо сделать.

— Что же?

— Смотри. Мой мастер «подкладывал» бомбу.

— Не понял?!

— Помнишь анонимный звонок?

— Это он?!

— Ага. Дальше. Кое-кто вообще банк грабил. А ты вот в сардины влюбился… Я, положим, в живую русалку, но к кино меня это тоже не приближает. Нам нужен поступок!

— Согласен!

Ермилов посмотрел на своего приятеля. Несмотря на горизонтальное положение покоя, его тело было сгустком энергии. «Ну что ж, вот и стимул, — подумал Ермилов. — Кажется, ему в самом деле это нужно больше, чем мне. Либо не делай ничего, либо делай больше, чем можешь. Интересно, Плотников оставил Кирке ключи от своего домика в Скоморо-хово? Через два дня он уезжает в Испанию… А если даже и не оставил, туда забраться ничего не стоит. Значит, что? Значит, нужно изготовить какие-нибудь документы из… из… Министерства культуры. Во дела, — встряхнул головой Ермилов, — я во ВГИКе стал думать готовыми диалогами!.. И еще понадобятся какие-то деньги на прокат представительской машины. Можно занять у Марты. Либо ничего, либо больше, чем можешь…»

— Сигарету дай, — потребовал он.

Веня вытаращил глаза, но, разглядев в лице Ермилова что-то новое, предпочел промолчать и достал из-под кровати ящик, в котором лежало несколько сот пачек «Петра I» — подарок некурящей Марты Юркевич, это не был бартер за рекламу, просто широкий жест заказчика.

Ермилов выкурил сигарету и посвятил в свою идею соседа по комнате. И получил немедленное горячее одобрение. Веня вытащил фляжку с чем-то, что он называл коньяком, и предложил отметить.

— Илюха, это, я тебе скажу, исторический разговор! В историю войдем!

— Прямо как Станиславский с Немировичем, ресторан «Славянский базар»?

— Чисто славянский базар, — уточнил Веня, делая хороший глоток.

— Так и знал, что это скажешь, — хмыкнул Ермилов и тоже поучаствовал в оргии — символически подержал фляжку несколько секунд…

Георгий сидел за столиком в пустом зале придорожного кафе — за МКАД. Он не смотрел на часы, но явно кого-то ждал. Заказал вторую чашку кофе и не сводил взгляд с входной двери. Кофе Георгий выпил двумя большими глотками, расплатился и больше ничего заказывать не стал.

Наконец дверь открылась, и в кафе вошел Цветков. Он был энергичен, явно в приподнятом настроении. Сразу увидел Георгия и двинулся к нему.

— Что здесь можно поесть? — весело спросил Цветков.

— Шашлык у нас хороший, — крикнула официантка через весь зал. — Как раз через минуту поспеет! — Она сидела за барной стойкой, общалась с барменом и явно ленилась идти в зал.

— Свинина или баранина?

— Свининка!

— Свининка, ха-ха!..

Цветков махнул рукой — тащите, мол. И плюхнулся на стул напротив Георгия.

Георгий с каменным лицом смотрел на него. Цветков осмотрелся и заявил:

— Миленькое местечко. Тихое, спокойное, уютное. Жаль, от центра далеко. — Он повернулся к официантке, которая, кажется, и не думала отправляться на кухню, и крикнул: — И водки соточку! — Спросил у Георгия: — А ты уже поел? У них — свининка!

— Сыт, — холодно сказал Георгий. — Давай рассказывай, что у тебя там?

— А чего рассказывать? Все шик и блеск! Подозреваемый есть. Мент, кстати! — хохотнул Цветков. — И уже в тюрьме. Нормально? — Он не дождался от Георгия ни одобрения, ни какой-либо другой реакции и продолжил: — Я на него столько навалил — мама не горюй! Если даже на срок не пойдет, все равно минимум полгода кутузки. Он ничейный, за ним никого нет… короче, неудачник. И, видать, трусло последнее: на него надавить — вообще чистосердечное напишет. Я знаешь, как его взял? Это песня! Он в библиотеке сидел. У него…

— Мне это не интересно, — оборвал Георгий. — Этим ты себе задницу прикрываешь, а меня мои интересы заботят. Теперь следующее дело. И очень быстро.

— Быстро-быстро… — проворчал Цветков, расстроенный главным образом из-за того, что ему не дали похвастаться. — Ты деньги-то принес? А то мне что-то надоел этот вечный субботник. Давай так, утром деньги — вечером дела. О’кей?

Георгий вдруг улыбнулся краешком рта, при этом глаза продолжали излучать пронизывающий холод.

— Наглеешь, маленький сукин сын…

— Я не наглею, я рискую! У меня же нет, как у вас, светлой идеи. Риск — только за деньги, согласны?

Цветкову принесли шашлык. Он с аппетитом вгрызся в мясо.

Возникла пауза. Георгий изучающе смотрел на Цветкова, рассматривал его как интересное насекомое в коллекции. Усмехнувшись, он сказал:

— Ты прав… Ты действительно рискуешь. Понимаешь, что я тебя могу в любую минуту вскрыть, как банку, тихушник? Твои же менты мне потом спасибо скажут.

— Чего это вдруг? — не понял Цветков. В горле вдруг пересохло, и он невольно отодвинул тарелку с дымящейся свининкой.

— Оглянись. Тебе же деваться некуда. Ты у меня не за деньги, ты у меня за страх работать будешь, — Георгий встал из-за стола. — Приятного аппетита.

И он вышел из кафе.

Ошарашенный Цветков остался сидеть. Нервно залез в карман куртки. Достал пузырек ношпы, вывалил на ладонь пилюлю, проглотил. Крикнул официантке:

— Не надо водки! Воды принеси…

Турецкий смотрел на стену. Он представил себе круг, внутри этого круга другой, а внутри другого еще один, и еще, и еще и отправил внутреннее зрение стремительно пронизывать бесконечное кольцо колец, отыскивая в центре каждого светящуюся точку, которая, в свой черед, обращалась в новый кружок, содержавший все больше и больше кружков. Это походило на нырок в самую глубь вещей и отвлекало сознание от любых низменных, суетных мыслей. Турецкий позаимствовал эту технику из какой-то книжки Ирины. Работала она превосходно, надо было только добиться крайней сосредоточенности, оставаясь в то же время полностью расслабленным. В таком состоянии время летело удивительно быстро…