Фридрих Незнанский - Воронежские страдания

— Не, я не по этому делу! — рассмеялся Филя. — А как зовут того, не помните?

— Так я ж говорю, он и адрес свой оставил. Сейчас найду… А вы что, думаете, это он?

— Да вы что! Совсем нет… А когда, если уточнить время, он у вас был?..

— Да в прошлом месяце. Сейчас уточним… — Майор стал листать перекидной календарь на столе. — А вот! — обрадовался он. — Три дня, с двадцать седьмого, включительно.

— А если такой вопрос задам: у вас в те дни никто не покидал колонии? Ну в связи с освобождением?

— Проверить надо…

— Щербатенко такого не помните случайно?

— Щербатого?! — удивился майор. — А чего он натворил? Неужели — снова?

— Нет, как раз он-то нет… Я еще хочу спросить, материалами его уголовного дела, ну копией приговора, что у вас хранится, никто не интересовался? Не спрашивал — из ваших же сотрудников, например?

— А зачем? Да и нет его уже у нас. Мы у себя лишние документы не держим, вышел человек, и дело отправили в Москву, или куда там? Где его осудили, в Воронеже, что ли?

— Ну ладно, а когда он освобождался?

— Чтоб точно, опять в документы надо… А если навскидку, то как раз в эти же дни — тридцатого, что ли. Или на день раньше.

— А уехали они, что, вместе?

— С кем, с этим Геннадием, да? Что вы, зачем? Да у нас и разговора-то, в общем, не было. Он поинтересовался, по-моему, я что-то сказал, и все. А какая связь?

— Сейчас узнаем, — сказал Филя, открывая молнию своей вместительной сумки.

Он достал тонкую папочку, вынул из нее десяток фотографий мужчин средних лет, снятых в разное время и в разных местах. Затем выложил их перед майором на столе в ряд и спросил:

— Если среди них есть ваш Геннадий, покажите его, пожалуйста, Анатолий Семенович.

Майор скользнул по снимкам глазами — раз, другой, — не останавливаясь ни на одном из них. Филя терпеливо ждал, не торопя его. Майор пожал плечами и отрицательно покачал головой:

— Нет, его тут я не вижу.

— Ну а, скажем, похожий на него есть?

— Похожий? — задумчиво пробурчал майор. — Если просто похожий, то, пожалуй, вот этот. — Он усмехнулся и добавил: — Если усы убрать и волосы перекрасить в темные. — И майор показал пальцем на фотографию того мужчины, которого снимал на ВВЦ сам же Филя.

— Темный, говорите? И без усов?

— Угу, — кивнул майор задумчиво. — А вы уж не его ли подозреваете?

— Вот этого — да. Но не вашего знакомого. У вашего ведь и усов не было, и волосы темные?

— Да.

— А давайте устроим небольшой эксперимент? — Филя достал темный и белый фломастеры и, вытащив из папки еще один снимок «наблюдателя» с ВВЦ, несколькими штрихами подтемнил волосы и, наоборот, высветлил темную полоску над верхней губой. — А так? — он показал фотографию майору.

— Генка! — изумленно воскликнул он. — Ну, точно!

— Что и требовалось доказать, — спокойно сказал Филя, хотя в душе у него все ликовало. — Слышь, Толя, — сказал он попросту, — у меня есть с собой. Давай тяпнем за удачу?

И майор не обиделся по поводу явного панибратства, а, напротив, горячо поддержал идею.

Попозже, по-дружески расставшись с майором Фроловым, уже из тесной местной гостиницы Филипп позвонил Турецкому в Воронеж и продиктовал домашний адрес, а также имя, отчество и фамилию сотрудника ГУИНа майора Охрамкова. Сам он собирался единственным автобусом, который уходил утром на Рузаевку, добраться туда и сесть на первый же проходящий московский поезд. Это было, как ему объяснил тот же Фролов, куда быстрей, чем ехать сперва в Саранск, а там садиться на прямой московский, каким ехал сюда.

Фролов был расстроен случившимся, хотя Филя и не стал ему раскрывать всего дела, хватило и намека, чтобы стало понятно, что тот Геннадий оказался тем еще жуком! Что поделаешь?..

А Филя ничем не рисковал, разговаривая с майором. Тот обещал пока молчать, а потом и сыщик был уверен, что часы пребывания Гены Охрамкова на воле уже некоторым образом сочтены…

В то время, когда Филипп Агеев мог себе позволить расслабиться, больше уже не испытывая «озабоченности и разочарования» по поводу прокола с «наблюдателем», обретшим наконец имя, фамилию и даже адрес, красивая девушка Алевтина Григорьевна «шерстила» довольно-таки внушительный список сотрудников различных ведомств, работавших в архиве Генеральной прокуратуры с материалами уголовных дел прошлых лет. Ее интересовало только одно, конкретное дело. И когда она нашла единственного человека, которому оно понадобилось, разочарованию ее не было предела. Это уголовное дело номер… даже и запоминать не хотелось, которое пролежало в архиве без всякого движения и не было никем востребовано на протяжении почти всех пятнадцати лет, в настоящее время временно изъято из хранилища и передано на руки заместителю генерального прокурора Меркулову К.Д. Чуть меньше недели назад. А Константин Дмитриевич передал его Александру Борисовичу. А Саша как раз и читал его в «Глории», а потом запер в свой сейф, улетая в Воронеж. Господи, и Аля прекрасно это знала, потому что собственными глазами видела! Точка… И злиться теперь можно было только на себя: ну зачем ей понадобился такой длинный путь, когда проще было заглянуть в сейф?! И там, на карточке в деле, наверняка расписывались все, кто хоть раз держал его в руках.

Впрочем, Александр Борисович, Сашенька, не раз уже говорил ей, что отрицательный результат — все равно необходимый результат. И говорил он в данном случае о том, что этот экземпляр возможный преступник в руках не держал. Поэтому не надо огорчаться, а следует переключиться теперь на Главное управление исполнения наказаний и его архив. Но это — завтра. Надо же! Целый день — коту под хвост!

Ну вот, дожила: уже сама стала щеголять выражениями Турецкого!

Однако «до завтра» дело не дошло. Але позвонил из Воронежа Александр Борисович и, тепло поблагодарив ее за проявленные усилия, — неужели узнал уже от кого-то из сотрудников агентства об Алиной «находке»? — сказал весело, что открылись новые обстоятельства и больше искать никого не надо. Пока. Имя одного «деятеля» уже известно, а второго достать будет легче.

— А знаешь, почему, Алька? — весело спросил ее Саша и сам же ответил: — Да потому, дорогая, что эти раздолбаи всегда оставляют какие-нибудь следы! Как бы ловко ни пытались их скрыть! Просто надо уметь разглядеть их, вот и все!

«Как просто!» — грустно хмыкнула Алевтина.

Итак, с одним мошенником было уже ясно, но куда девался второй? Неужели тот, пожилой, что-то почувствовал и решил дать деру, пока не поздно? Впрочем, его миссия хоть и отчасти, но была выполнена: пятьдесят тысяч долларов не земле не валяются. Может, он и решил этим ограничиться? Жаль, что никто, кроме Корженецкого, его не видел, но перепуганный бизнесмен никакой реальной помощи в составлении субъективного портрета преступника, к сожалению, оказать не мог. Пожилой, щеки втянутые, прическа короткая, седоватая. Цвет глаз не запомнился. Форма губ и подбородка — тоже. О чем говорить?..