Фридрих Незнанский - Объявляется посадка на рейс...

— Хорошо, — сказал Корешков. Он вытащил из-под подушки свой пистолет и перешел на половину Хартвуд. — Намек понял. Буду постоянно находится рядом с тобой.

— Спасибо, — улыбнулась она. — А теперь в любом случае пора ложиться спать. С присущей всем сыщикам наблюдательностью я заметила, что напротив окон нашего номера находится мечеть и минарет, с которого рано утром раздадутся усиленные микрофоном звуки молитвы, и, естественно, мы будем разбужены.

— Согласен. Только, боюсь, проснемся мы все-таки раньше. С вашего позволения, мисс, я оставлю ночник включенным.

— Да, пусть горит. Вреда от этого не будет.

— Надеюсь, это принесет только пользу.

Коллеги, не раздеваясь, улеглись поверх покрывала.

Благодаря несусветной ширине кровати они лежали далеко друг от друга и сразу заснули.

Город охватила полная тишина, лишь изредка доносился стрекот цикад, да тихо шелестел неугомонный кондиционер — один из верных признаков южной цивилизации. Поэтому раздавшийся среди ночи тихий, похожий на царапанье стук в дверь был хорошо слышен в номере.

Андрей моментально проснулся, и его рука машинально нырнула под подушку за пистолетом. Подняв голову, он взглянул через плечо в сторону Изабеллы. Она уже сидела на кровати с пистолетом в руках.

Корешков жестом предупредил ее о молчании, а сам босиком бесшумно вплотную приблизился на цыпочках к двери и остановился сбоку, держа пистолет наготове. В свете ночника он увидел, что Изабелла заняла хрестоматийно правильную позицию напротив двери, взяв ее под прицел.

Вскоре стук повторился, на этот раз более настойчиво.

— Кто вы? Что вам здесь требуется? — спросил по-английски Корешков.

Мужской голос из-за двери на ломаном английском ответил:

— Меня зовут Джамель Нермук. Впустите меня. Я пришел рассказать вам про Мустафу Кемаля.

— Секундочку. Я только оденусь.

Андрей посмотрел на Хартвуд. Та молча показала ему ладонь левой руки, сначала оттопырив один палец, потом второй, третий — вдруг за дверью скрывается не один человек, а несколько. Потом сделала неопределенное движение плечами, мол, решай сам.

— Хорошо, — громко сказал Корешков невидимому визитеру. — Сейчас я открою. Только во избежание эксцессов держите руки над головой.

Еще не договорив, он рывком распахнул дверь, при этом сам оставшись за ней, чтобы не попасться на глаза визитеру.

Из глубины номера Изабелла видела ярко освещенный дверной проем. На пороге стоял человек с поднятыми руками. За его спиной хорошо просматривалась короткая галерея, на которую выходили двери номеров. Она заканчивалась лестницей с металлическими перилами.

По-прежнему держа руки над головой, ночной гость сделал неуверенный шаг вперед, затем еще один. В этот момент Андрей подтолкнул его ближе к середине комнаты, потом быстро закрыл дверь, после чего включил верхний свет.

Перед ними стоял скромно одетый пожилой мужчина: серые хлопчатобумажные брюки, рубашка без воротника, коричневатая кофта с двумя большими карманами, на голове — выгоревшая тюбетейка. В усах и коротко стриженной бородке кое-где брызнула седина.

— Клянусь Аллахом, вы можете меня не опасаться, — забормотал мужчина. — Оружия у меня при себе нет, дурных замыслов — тоже. Надеюсь оказать вам посильную помощь.

Тон, каким были сказаны эти слова, не допускал какой-либо мысли о коварстве незнакомца. Поэтому европейцы сменили гнев на милость — они предложили перейти на другую половину номера, усадили его на диван. Изабелла села рядом с ним, а Корешков пристроился на полу, на ковре.

Хартвуд доверительно сказала незнакомцу:

— Если я правильно поняла, придя в гостиницу ночью, вы рискуете и стараетесь быть незамеченным. Поэтому мы, со своей стороны, гарантируем полную конфиденциальность нашего разговора.

— Даже не знаю, рискую ли я, — с горечью вздохнул мужчина. — Во всяком случае ночью я пришел, потому что лишь недавно узнал о вашем появлении, а ждать до утра опасался — вдруг вы уедете.

— Именно это мы и намереваемся сделать в ближайший час-другой.

— Вот видите. Получается, я правильно рассудил. Никогда не нужно откладывать важные дела.

— А как вы узнали о нашем прибытии? — поинтересовался Корешков.

— О, тут никакого секрета нет. Городок маленький, здесь все новости быстро находят заинтересованных людей. Краем уха услышал, как кто-то из сотрудников полиции рассказал про то, что один из вас из Москвы. А у меня сын, Фазиль Нермук, почти год работает на стройке в Москве. Мне сказали, что вы заходили к старому Кемалю. Я подумал, ему что-то известно о моем сыне. Пошел к нему и спросил. А он вдруг рассердился, сказал, что ему нет никакого дела до моего Фазиля, знать о нем не знает.

— Минуточку! — Андрей встал и зашагал по номеру из угла в угол. — Вы что — разыскиваете своего сына?

— Да, господин.

— Он работает в Москве вместе с Мустафой Кемалем?

— В Москве, но только на другой стройке.

— При чем здесь тогда Мустафа?

— Это он уговорил моего сына завербоваться в Россию. Я был против, однако Мустафа уговаривал изо всех сил. Просто из кожи вон лез. И неудивительно — ему это было выгодно. Ведь он зарабатывал тем, что поставлял людей для строительных фирм в Россию, да и в другие страны тоже. Сначала предлагал сыну работать в Венгрии или в Румынии.

— Очень интересно, — сказала Изабелла. — Получается, Мустафа был рекрутером.

— Что, кстати, объясняет его заметную нерадивость, — подхватил Андрей. — Ведь работа на стройке ему была нужна только для того, чтобы легализоваться в Москве, основным же источником дохода являлся совсем другой. Правда, быть рекрутером — это еще не преступление.

— Господин Джамель, — обратилась к визитеру Хартвуд, — а почему вы разыскиваете сына через общих знакомых? Разве он не звонит, не пишет вам из Москвы?

— В том-то и дело, что раньше Фазиль постоянно звонил нам. Он очень хороший сын, мы с женой не могли на него нарадоваться. Каждые два-три дня был звонок. А потом вдруг наступило загадочное молчание. Последний раз он позвонил две недели назад и сказал, что сможет прилететь на мой день рождения. Мне исполнилось шестьдесят лет, такая дата. Конечно, мне очень хотелось, чтобы к юбилею сын был дома, рядом со мной. Только сначала у Фазиля произошли какие-то нелады с документами. Он не успевал оформить какие-то бумаги, а потом вдруг позвонил и сказал, что все-таки прилетит, уже есть билет, назвал номер рейса, время. Сказал, что Мустафа помог ему.

Джамель горестно вздохнули и понурил голову. Его вид являл собой воплощенное страдание.

— Как можно догадаться, Фазиль не прилетел? — осторожно спросила Изабелла.

Турок согласно кивнул:

— Нет и даже не позвонил. Это нас обеспокоило. И вдруг мы узнали, что погиб Мустафа Кемаль. На том самом самолете, на котором должен был лететь и мой сын.