Фридрих Незнанский - На Большом Каретном

Второй вариант, тоже вполне приемлемый. Мужик испугался, что его, родного, как свидетеля преступления, может хватиться в конце концов все тот же Толстопятов, и решил на время исчезнуть из родных пенатов. Как говорится, от греха подальше. Видимо надеясь в душе, что этому мяснику не так уж и долго осталось топтать московский асфальт.

И третий вариант... Правда, о нем даже думать не хотелось.

– Простите, как вас зовут? – негромко произнес Агеев.

– Анна Васильевна, – глухим голосом отозвалась мать Германа, ладонью вытирая слезы и отступая в глубину тускло освещенного коридорчика. – Может, на кухне поговорим, а то?..

И она кивнула на обитую дешевым дерматином дверь квартиры напротив.

– Эти соседи... Тут сын пропал, а они только рады этому да сплетни разносят по дому.

Агеев промолчал на этот всплеск эмоций, однако про себя подумал, что, видимо, есть о чем почесать языками соседям, коли не успокоились даже в такой момент.

Когда прошли на кухню, Анна Васильевна предложила Агееву стул у накрытого цветастой скатеркой стола, а сама осталась стоять, со скорбным видом ожидая не очень-то обнадеживающих новостей. В этом, видимо, она уже не сомневалась.

– Анна Васильевна, – негромко произнес Агеев, – я, конечно, вам искренне сочувствую и понимаю ваше состояние, но поверьте – все образуется, и Герман Валентинович снова будет пить чай на этой кухне.

– Дай-то Бог, – скорбно отозвалась мать Германа, и в ее глазах промелькнул лучик надежды. Видимо, ничего подобного в своем родном отделении милиции она не слыхала.

– Да, вот что еще! – спохватился Агеев. – Поиск вашего сына расширен уже и на Москву, так что этим делом занимается не только ваша милиция.

Агеев врал и не врал одновременно.

– Так вы что... разве не?.. – В глазах женщины застыл немой вопрос.

Агеев достал из кармана довольно внушительное внешне удостоверение.

– Нет, я не из милиции, – подтвердил ее догадку Агеев. – И даже не из вашего Чехова. Московское агентство «Глория». Весьма солидное и авторитетное учреждение, услугами которого пользуются иной раз и уголовный розыск, и прокуратура.

И опять же он не врал.

– Но ведь это, наверное, стоит больших денег? – засомневалась в своей платежеспособности хозяйка квартиры. – А у меня...

– Боже упаси! – воскликнул Агеев. – Какие деньги?! Об этом даже вопроса не стоит. Единственное, что мне от вас нужно, так это услышать, как, когда и при каких обстоятельствах пропал ваш сын.

– Но ведь я уже... в милиции...

– Я хотел бы услышать все это от вас лично.

– Да, конечно... – кивнула Анна Васильевна, опускаясь на стул по другую сторону стола. Какое-то время молчала, видимо возвращаясь мысленно в тот страшный для нее день, подняла глаза на гостя. – Я, конечно, точное время не могу припомнить, но Гера уже дома был...

Когда она закончила свой рассказ, время от времени вздыхая и тупо разглядывая выложенные на столешницу натруженные руки, Агеев спросил:

– Надеюсь, у вас есть его фотография?

– Да, конечно, – кивнула она. – Гера любил фотографироваться.

– А вы не могли бы дать мне одну из них. Там, где он крупным планом.

– Да, конечно. – И тут же с откровенной тревогой в голосе: – А зачем она вам?

Агеев пожал плечами:

– Ну а как же мы будем пускать его в розыск, если не знаем: каков он из себя. – И чуть помолчав: – Да вы не волнуйтесь, я верну ее вам сразу же, как только пересниму.

– Да я, в общем-то...

Мать Германа поднялась со стула и вышла из кухни. Не прошло и двух минут, как она вернулась с альбомом в руках. Аккуратно положила его на стол, предварительно смахнув со скатерки какие-то крошки, и, прежде чем открыть его, погладила ладонью по глянцевой обложке. Чувствовалось, что этот роскошный альбом для нее не просто архивная память.

...Агеев переворачивал осторожно тяжелые листы с фотографиями, и почти с каждой из них на него смотрел действительно красивый, смуглый лицом парень, с ямочкой на подбородке и бесоватой хитринкой в глазах. М-да, такой самец не мог не нравиться бабам. Причем всех возрастов и сословий.

Когда перевернул последний лист, спросил негромко:

– Так вы позволите взять одну? Естественно, с возвратом.

Анна Васильевна самолично выбрала фотографию, на которой ее сын был снят крупным планом, в полный рост, и, уже подавая ее Агееву, произнесла потухшим голосом:

– Лишь бы Гера нашелся. – Замолчала было, но тут же спохватилась: – Живой.

Что он мог на это сказать? Врать не хотелось, да и гадать на кофейной гуще тоже.

Уже стоя в небольшом кафе, куда он зашел перехватить чашечку кофе с пирожком, и набирая номер мобильного телефона Голованова, Агеев вдруг подумал о том, что эдак можно было бы и обанкротиться на одних только разговорах по мобильнику, если бы их не оплачивала «Глория». А так... говори сколько хочешь, излагай свои версии и предложения.

– Ты отчего это на оперативку опаздываешь? – не очень-то приветливо спросил Голованов, забыв даже поздороваться.

Агеев невольно хмыкнул. Командир, он и в Африке командир. Можно было бы, конечно, поиграть малость на Севкиных нервах, однако на каждую секунду разговора накручивались деньги-доллары, которые шли, в общем-то, из их общего кармана, и он вкратце, но довольно емко пересказал Голованову цель своей поездки в Чехов, но главное – разговор с матерью Германа Тупицына. Голованов слушал не перебивая и только один раз попросил:

– А вот это место, будь любезен, поподробнее.

– Ну насчет особых подробностей не гарантирую, передаю то, что услышал от его матери. Уже ближе к вечеру, я думаю, часиков в семь, возможно, в половине восьмого кто-то позвонил на мобильник Германа, разговор длился не более двух-трех минут, после чего он тут же засобирался куда-то, накинул на себя ветровку и, сказав матери, чтобы она не волновалась, если он не вернется ночевать, вышел из дома. И все! После этого она его уже больше не видела.

– И часто он так исчезал?

– Бывало. Однако если верить матери, то не более чем на пару дней. Причем всегда звонил ей домой и предупреждал, что задержится. А тут... Она, естественно, заволновалась и на четвертый день сообщила о его исчезновении в милицию.

– И?

– Заявление, само собой, приняли, однако их участковый потрепал ее по плечу и сказал, чтобы не суетилась особо, и без нее, мол, дел невпроворот. А что касается ее сына, так он небось корешок свой у какой-нибудь бабы греет.

– Тоже не лишено логики, – буркнул Голованов и тут же спросил: – Сам-то что думаешь по этому поводу?

– Спрашиваешь, чего думаю? Да, в общем-то, уже склоняюсь к третьему варианту.

И Агеев изложил свои личные версии столь внезапного исчезновения свидетеля преступления и замолчал, ожидая, что скажет на это Голованов, однако тот не очень-то торопился с выводами. Здесь можно было и впросак попасть. Наконец тяжело вздохнул, словно только что сбросил с плеча полновесный мешок с солью, и негромко произнес: