Донна Леон - Искушение прощением

– Это ты, Туллио?

– Профессоресса Кросера? – уточнил Брунетти.

Она настороженно спросила:

– Кто это?

– Комиссарио Гвидо Брунетти, синьора, – сказал он. – Звоню из больницы. Здесь ваш муж.

– Мой муж? – переспросила она.

– Да. – Брунетти старался говорить ровным тоном. – В отделении радиологии.

– Что случилось? – спросила она, после чего повисла пауза, во время которой женщина несколько раз глубоко вдохнула.

– Предположительно, он упал на мосту и ударился головой. Поэтому он в радиологии. Рентгеновский снимок уже сделан, и теперь врачи решают, что предпринять.

Брунетти понятия не имел, правда это или нет, но ей наверняка будет спокойнее при мысли о том, что у врачей все под контролем.

– Как он себя чувствует?

– Синьора, как я уже сказал, еще нет полной картины, – объяснил Брунетти, решив не уточнять, что именно сказали ему в приемном отделении.

– Вы говорили с ним? – спросила женщина, удивив Гвидо.

– Нет, синьора. Он еще не приходил в сознание.

Она опередила его следующую реплику:

– Я уже еду!

И повесила трубку.

Комиссар немедленно набрал номер Вианелло.

Когда инспектор ответил (его голос звучал довольно бодро), Гвидо сразу перешел к делу:

– Я в больнице. Мужа той дамы, что на прошлой неделе приходила поговорить о своем сыне (ее фамилия Кросера), сегодня ночью нашли возле моста. Он упал и ударился головой. Возможно, не без чьей-то помощи. Сейчас пострадавший в радиологии. Я буду там же, пока его не осмотрит невропатолог.

– Что требуется от меня? – поинтересовался Вианелло, больше ничего не уточняя.

– Свяжись с редакцией Il Gazzettino и La Nuova . Скажи, что у моста Форнер, возле палаццо Ка’Пезаро, нашли мужчину. Пусть попросят позвонить нам всех, кто был поблизости около полуночи и что-нибудь видел или слышал.

– Что еще?

– Когда придет синьорина Элеттра, попроси ее поискать информацию о профессорессе Кросере и ее муже. И хорошо бы узнать его имя.

– Все как обычно? – уточнил Вианелло.

– Да. Странные друзья, вообще все подозрительное. И сына проверь, Алессандро. Были ли у него проблемы с полицией?

– Сколько парню лет?

– Пятнадцать.

– Тогда это закрытая информация – он несовершеннолетний.

– Лоренцо, – произнес Брунетти тоном, каким обычно упрекают ребенка, – попроси синьорину Элеттру это сделать.

– Конечно!

Они так хорошо друг друга знали, что Брунетти легко представил выражение лица Вианелло, обдумывающего поручение. Наконец инспектор сказал:

– Жена потерпевшего говорит тебе, что ее сын наркоман, и вскоре отец мальчика поскальзывается и падает на мосту. Ты хочешь, чтобы мы раскопали все, что только можно, о нем и его жене…

– Лоренцо, ты забываешь о сыне, – мягко напомнил комиссар.

– Ну да, и о сыне.

– Если это не несчастный случай, значит, он сделал что-то такое, что закончилось плачевно. Так что мы пока наводим справки.

– Это я понимаю, Гвидо, – ответил Вианелло резко, что свидетельствовало об одном: утренний кофе он выпить еще не успел. – Нападение хулигана ты исключаешь?

По тону было ясно, что он и сам не верит в эту версию.

– Хулиган? Посреди ночи, да еще в ноябре?

– Ладно, Гвидо, я этим займусь. Увидимся в квестуре.

– Спасибо, Лоренцо.

– А ты что собираешься делать?

– Вернусь в отделение радиологии и дождусь профессорессу.

– Я понял, – сказал Вианелло и закончил разговор.

На улице между тем рассвело, и даже туман рассеялся. Неужели сегодня они увидят солнце, это яркое, дружелюбное светило, по которому все уже успели соскучиться?

Пока Брунетти беседовал с Вианелло, Гриффони ждала его на кампо. Просто стояла и смотрела на восток, и встающее из-за базилики солнце освещало ее лицо. Брунетти, истовый почитатель женской красоты, откровенно ею залюбовался. Правда, и темные круги под глазами, свидетельствующие об усталости, он тоже заметил.

– В котором часу ты легла? – поинтересовался комиссар, как будто это был самый естественный вопрос на свете.

– По-моему, в полночь, – сказала Клаудиа, отворачиваясь от источника света, и следы усталости стали незаметны.

– А в час тебе позвонили? – беспощадно уточнил Брунетти.

– Около того. Но я в порядке.

– Почему бы тебе не пойти домой на пару часиков? – И, не давая ей возможности возразить, Гвидо добавил: – Нашим тоже нужно время, чтобы собрать предварительную информацию. – Видя, что Клаудиа все еще сомневается, он произнес: – Тем более что толку от тебя, боюсь, будет немного.

– Ты хочешь сказать, в моем нынешнем состоянии?

– Ты надела коричневые туфли к черным брюкам, Клаудиа. О какой работе может идти речь?

Она посмотрела на свои ноги с таким видом, будто они пылали в огне, и проговорила:

– Oddio! Что это со мной?

– Иди домой, Клаудиа, – серьезно сказал Брунетти. – Увидимся позже!

Вернувшись в больницу, Гвидо узнал, что для пострадавшего до сих пор не нашлось места в палате и он по-прежнему лежит на каталке в коридоре. Комиссар спросил у проходившей мимо медсестры, осмотрел ли доктор этого пациента. Оказалось, что нет. Брунетти присел на стул возле каталки и положил свернутое пальто на колени. По одну сторону коридора были двери палат, по другую – окна с видом на просторный двор и второе больничное крыло с таким же коридором (здание больницы некогда принадлежало монастырю). Возле другого корпуса росло огромное пальмовое дерево, и окна частично скрывала его роскошная крона. Интересно, за ними – такая же боль, и тревоги, и страхи? В том, другом коридоре люди задают те же вопросы и пытаются убедить себя, что у кого-то в этом здании дела гораздо хуже, чем у них? Как измерить тревогу? И боль?

Не вставая со стула, Брунетти осмотрелся. Кроме него и пострадавшего, в коридоре никого не было. Комиссар поднялся и склонился над каталкой. Мужчина лежал неподвижно, руки поверх одеяла, прозрачная жидкость медленно поступала через иглу в его правой руке. Слегка согнув колени, Брунетти склонился ниже, одной рукой держась за каталку. На левом запястье, под манжетой больничной робы, комиссар рассмотрел три маленькие серповидные отметины. Если бы каталка не была придвинута к стене, он обошел бы ее, чтобы проверить, нет ли таких же отметин и на другом запястье.

Брунетти снова опустился на стул. Поставил ноги на металлическую перекладину внизу каталки, посидел немного, потом закинул ногу на ногу и уставился на распятие на стене. Неужели до сих пор кто-то верит, что Он поможет? Или, может, попав в больницу, мы спохватываемся и вера возвращается к нам? Как джентльмен джентльмена, Брунетти попросил Человека на кресте помочь этому бедняге на каталке – беспомощному, травмированному, испытывающему боль, причем вряд ли по собственной вине. И на душе у него, скорее всего, неспокойно… Комиссар поймал себя на мысли, что то же самое можно сказать и о Спасителе. Может, на этот раз Он будет более сговорчивым? Брунетти так погрузился в размышления, что не сразу заметил, что возле каталки кто-то стоит. Женщина. Комиссар встрепенулся и вскочил, бросив пальто на перекладину внизу каталки.