Николай Леонов - Убийство по расписанию

– Кто это? – быстро спросил он, указывая на темноволосого.

– Ты что, ревнуешь, Стасик? – Завладская кокетливо повела плечиком. – Перестань! Мы просто в одной компании…

– Кто это? – упрямо повторил свой вопрос Крячко.

Юля смутилась.

– Да я и не знаю его толком. Даже имени не помню. Он вроде с Ромашовым пришел, с главой районной администрации. Сам Ромашов не в кадре. А этот… Ну, я ему понравилась, наверное. И он мне… Слегка…

Крячко вынул фотографию из альбома. В отличие от Завладской, он-то прекрасно знал, кто был этот человек. Известный рецидивист Борис Щетинин по прозвищу Валет, дважды судимый за убийство. Во второй раз Крячко лично принимал участие в задержании Валета и лишь чудом избежал предназначавшейся ему пули в живот. Гуров тогда первым ранил Щетинина в бедро и тем самым спас жизнь напарнику.

– С главой районной администрации, говоришь?.. – Станислав поднялся с дивана. – Мне нужно позвонить.

– А что случилось, Стасик?

– Перестань уже называть меня этим тараканьим прозвищем, – недовольно буркнул он.

Вторник. 10 часов 43 минуты

– Полковник Гуров?

Когда Аникеева вошла в кабинет заведующей, Гуров поднялся из-за стола и сделал несколько шагов ей навстречу. Несколько секунд он просто молча разглядывал старшую акушерку, стараясь по внешним критериям определить ее психологический типаж. Около тридцати лет, неухоженные длинные волосы, небрежно забранные в «конский хвост», лишенное какой-либо косметики лицо. Одна из тех женщин, кто относится к своей внешности без должного внимания и уважения. Проще говоря, просто не следит за ней.

– Да, это я. – Для пущей убедительности полковник продемонстрировал ей удостоверение. – Присаживайтесь, Татьяна.

Она покорно опустилась на диван. Нелепо сидящий на сутулых плечах халатик сполз набок, обнажив белый вязаный свитер с грязным воротником. Аникеева свела ноги, а ладони, как примерная первоклассница, положила на колени. Чтобы не возвышаться над ней, как утес, и тем самым преднамеренно не давить на нее, Гуров сел рядом. Не спрашивая разрешения, достал из кармана пачку сигарет, выудил одну, а затем протянул пачку в раскрытом виде акушерке. Та отрицательно помотала головой. Гуров закурил.

– Вы уже в курсе, по какому вопросу я здесь?

– Да. Юлия Владимировна позвонила мне и предупредила о вашем визите. Могу представить ее состояние. Бедняжка. Как она?

– Ничего. Довольно сносно.

Гуров представил себе Завладскую и Крячко, мирно попивающих в столовой кофе, в то время как он вынужден мотаться по городу в двадцатипятиградусный мороз и выяснять обстоятельства того, как и от кого к Юлии Владимировне попало письмо с угрозой. Нечего сказать, подкинул ему Стас задачку. Стасик! Полковник усмехнулся. И, главное, как ловко он втянул его во все это, сам вроде как оставшись в стороне. В очередной раз Гуров пообещал себе при случае отыграться за эту подлость напарника.

– Держится, значит? – уточнила Аникеева.

– Держится. Скажите, Татьяна, что вы сами думаете по поводу того письма?

– А что тут думать? – Она отвела взгляд и стала нервно грызть некрасивый бесформенный ноготь на большом пальце правой руки. – То, что его написал псих, – это дело ясное. Нормальному человеку просто не придет в голову никого убивать.

– Это письмо не может быть чьей-то глупой шуткой?

– Шуткой? Хороша шуточка – ничего не скажешь, – хмыкнула Аникеева. – Только я в этом сомневаюсь. Тот, кто захотел бы пошутить над Юлией Владимировной, не стал бы вырезать буквы из газеты. Написал бы послание от руки, и всего делов. А так получается, что он заметал следы, что ли. Не хотел, чтобы его сразу вычислили. Мне так кажется.

В словах Аникеевой, безусловно, была определенная логика, не признать наличие которой Гуров просто не мог. Однако довод был не таким уж сильным. При желании он мог бы привести женщине сотню контраргументов и аналогичных случаев из собственной практики.

– А врагов у Юлии Владимировны хватало, – продолжала развивать свою мысль Аникеева. – Это уж вы можете поверить мне на слово. Вы ведь уже знаете, что она очень рьяно боролась в нашей больнице со взяточничеством? По ее совету даже был создан специальный комитет, который Юлия Владимировна сама и возглавила. Я тоже состою в этом комитете, – не без гордости добавила старшая акушерка. – Столько голов полетело, вы себе не представляете. Ну как после этого уволенный человек не затаит на нас зла. Особенно если он не слишком нормальный. А я скажу вам по большому секрету, полковник, что медики все немного ненормальные. Кто-то в большей, кто-то в меньшей степени. К Юлии Владимировне это, конечно, не относится. – Аникеева заискивающе улыбнулась, словно заведующая могла слышать ее слова. – Она исключение из правил. Она, кстати, во многом исключение из правил…

Гуров внимательно наблюдал за лицом женщины, пока та говорила, и монотонно попыхивал зажатой в зубах сигаретой. Благоговейное отношение Аникеевой к Завладской было налицо. Она буквально боготворила заведующую. Полковника нисколько не удивил бы тот факт, если бы старшая акушерка носила при себе фотографию Завладской. В паспорте или в кошельке. По опыту Гуров знал, что такие личности нередко и оказываются убийцами сотворенных себе кумиров.

– Конкретные подозрения есть, Татьяна? – строго спросил он. Гуров и сам не мог объяснить, почему, но Аникеева ему нравилась все меньше. Складывалось какое-то субъективное отношение, и он постарался отогнать его.

– Конкретные? – Похоже, что привычка переспрашивать была у нее в крови. Пару секунд Аникеева сосредоточенно думала. – Недавно Юлия Владимировна поймала за руку нашего анестезиолога. Он взял деньги с мужа одной поступившей к нам пациентки. Тот, правда, был его хорошим знакомым, как они оба утверждают. Но что это меняет? Верно? Взятка есть взятка. Савельева уволили…

– Я уже слышал эту историю от Завладской, – спокойно произнес Гуров.

– Может, и слышали. – Аникеева вдруг ни с того ни с сего лукаво улыбнулась, демонстрируя полковнику мелкие мышиные зубки. – Только я знаю кое-что, чего и сама Юлия Владимировна не знает. Про Савельева.

– И что же это? – У Гурова вспыхнул профессиональный интерес.

Он поднялся с дивана, вернулся к столу Завладской и затушил сигарету в стоящей слева от органайзера хрустальной пепельнице. Аникеева как привязанная последовала за ним, и, когда полковник обернулся, она уже стояла рядом, снизу вверх заглядывая ему в глаза. Гуров невольно отстранился.

– Эта история произошла на той неделе. – Женщина перешла на заговорщицкий шепот. – То ли в понедельник, то ли во вторник, точно не помню, но в пятницу Савельев заявился в больницу в пьяном угаре. Я сама его видела. Он еле на ногах держался. И в разговоре со своими коллегами-анестезиологами, как они сами потом сказали, грозился непременно пришить эту сучку, Завладскую… Это я его цитирую, как вы, наверное, уже догадались. Он говорил, что у него, дескать, есть какие-то связи в криминальных кругах, и он их поднимет, чтобы расправиться с Юлией Владимировной. И настрой у него, как я слышала, был очень серьезным. Когда я увидела сегодня ночью это письмо, я сразу на него подумала. Савельев псих.