Юджин Рэнд - Рождение ворона

– Убери ноги со стола, девочка, – поразительно хладнокровно произнес Аарон, и папкой, что держал в руках, смахнул мои ноги вниз. Я недовольно оскалилась, но промолчала. Аарон сел напротив меня, раскрыл папку с моим «послужным» списком приводов, штрафов и правонарушений. Папка за все время моей отшельнической жизни хорошенько поднабрала в весе. Большинство моих друзей и знакомых одобрительно присвистнули бы или дали «краба». Аарона список тоже впечатлил, это было видно по его вздымающимся бровям.

Так мы и сидели, не говоря друг другу ни слова. Это казалось мучительной вечностью, и в конце концов я заговорила первой:

– Неплохо выглядишь, – произнесла я, детально разглядывая Аарона и удивляясь, что за все время, что мы не виделись, у него лишь слегка прибавилось седины.

– А ты по-прежнему выглядишь дерьмово, – не поднимая глаз от папки, ответил он. – Как дешевая рок-звезда.

Старикан Аарон не меняется, все так же придерживается древних нравов. Разговор что-то не заклеился, и я не знала, что еще сказать старому детективу. В конце концов Аарон отложил папку, снял очки и впервые посмотрел в мою сторону. Мне стало неловко от его взгляда: что-то в его карих глазах изменилось, померкло, я ощущала безразличие по отношению к себе. Он снова заговорил со мной, его голос звучал так, словно я была очередным преступником, которые тысячами появлялись здесь, а затем отправлялись за решетку или на электрический стул:

– Мисс Уильямс, вы осознаете, в какое положение вы попали?

– В обычное? Пара ночей отсидки в местном «отеле» для меня не в новинку.

– Вот именно, – сказал Аарон, снова открывая мое досье. – «Вандализм, воровство, уличные драки, угоны, регулярное алкогольное и наркотическое опьянение»… Мне продолжать, мисс Уильямс?

– Слушай, хватит говорить со мной в таком тоне! – я не выдержала и повысила голос, но и Аарон ошарашил меня, когда впервые в жизни я услышала, как он повышает свой.

– А ты прекрати заниматься херней! – от его баса я даже подскочила со своего места, старикан нехило нагнал на меня жути. – Что ты творишь, Рейвен? Куда ты катишься?

– Куда я качусь? – переспросила я, налегая руками на стол и не замечая, как сдавливают их «браслеты». – Куда? Надеюсь, что в чертов ад! А делаю я, что хочу, потому что некому меня остановить! У меня нет никого, способного остановить меня! – я на мгновение замолкла, а затем с моих губ сорвалось: – Нет семьи…

– А я, Рейвен? Разве я не пытался заменить тебе семью? Не пытался быть как твой отец?

– Но ты не мой отец, Аарон! – произнося это, я почувствовала, как с гневом и яростью одновременно подступают и слезы. – Слушай, мне очень жаль, что я тогда сбежала. Сбежала и не могла вернуться. Я боялась, что ты не сможешь в очередной раз простить мою тупость и упрямство, и думала, что ты считаешь меня неблагодарной стервой.

– Я так и считаю, девочка, – спокойно произнес он и, не давая мне открыть рот, перехватил эстафету откровений: – Когда ты ушла, я долго пытался найти тебя, искал везде, куда мог дотянуться. Но ты прочно залегла на дно, пока в один из дней тебя не привели в участок впервые. Знаешь, каково было мое удивление, когда мне сказали, что обкуренная дочка Сэма Уильямса – моего друга, ученика и напарника – сидит в здешней тюрьме за пьяную драку в баре? А потом были и другие, более серьезные нарушения. Мне было стыдно, Рейвен, но не за тебя и не за себя. Мне было стыдно перед твоим отцом. Он был отличным парнем и отличным полицейским. Если ты не знала, его фотография висит в моем отделе на доске памяти погибших. Шесть лет прошло с того дня, когда твои родные погибли, но не было ни дня, чтобы я не вспоминал их.

Аарон замолчал и посмотрел на меня. Тело беспомощно обмякло, силы покинули меня, я плюхнулась обратно на стул. Слезы текли ручьем, и я не могла и не хотела их останавливать. Наблюдая за мной, Аарон продолжил говорить:

– То, что ты до сих пор гуляешь на свободе, изредка ночуя на тюремных шконках, – это не заслуга твоей очаровательной харизмы. Это моя заслуга, и прежде всего заслуга твоего отца. Пусть его нет с нами, но все его до сих пор помнят и уважают.

Аарон достал из кармана плаща носовой платок и кинул его передо мной.

– А теперь вытри сопли и слушай внимательно, Рейвен. То, что я скажу, вовсе не шутка и не попытка воспитать тебя. Все серьезно. Когда-то тебе сказали больше здесь не появляться, и ты провалила эту просьбу, да еще и с нападением и сопротивлением…

– Откуда ты знаешь про то, что я сопротивлялась? – я произнесла это так тихо, себе под нос, что сама едва расслышала.

– Я знаю очень многое, – бросил Аарон, и тон его голоса стал еще серьезнее. – Ты уже совершеннолетняя, а я больше не могу вытаскивать твою задницу из полицейских участков. Тебе светит тюрьма, светит срок с твоим послужным списком, совсем немаленьким. Ты понимаешь, о чем я говорю?

Я кивнула в ответ, но это получилось как-то само собой. Воображение рисовало, как меня увозят куда-нибудь в Оссининг, бреют наголо, одевают в мешковатую оранжевую тюремную робу, а уже в тюрьме я с заточкой в руках дерусь за авторитет и собственную жизнь. Безусловно, веселое времяпрепровождение, но такое веселье я бы предпочла пропустить.

Аарон вытащил из плаща сигареты, достал одну и закурил.

– Я думала, ты давно бросил, – произнесла я, вспоминая как он всю жизнь борется с этой привычкой, сколько я себя помню.

– С тобой разве бросишь? – спросил он риторически, с удовольствием затягиваясь и пуская струю дыма в воздух. Я осмотрелась вокруг, взглянула на зеркало и на камеру, висевшую наверху в углу.

– А тут вообще можно курить?

– Иногда разрешают, – ответил Аарон, не спеша докуривать объект своей борьбы. – Например, когда надо надавить на кого-нибудь из подозреваемых.

Я понимающе кивнула и, помолчав, снова спросила:

– А мне можно? – Аарон опять затянулся, а на выдохе кинул мне пачку и ключи от наручников. Я схватила их с таким рвением, будто от них зависела моя жизнь. Сначала избавившись от наручников и растерев затекшие запястья, я прикурила и с удовольствием отпустила дым из легких. О, это была самая чудесная сигарета в моей жизни! В наслаждении я невольно ухмыльнулась, и мой собеседник заметил это.

– Наслаждайся, пока можешь. Считай, что это последние поблажки в твоей вольной разгульной жизни.

Я молча посмотрела на него, понимая, что старый детектив ничуть не шутит. Если Аарон Кэмпбелл говорит о том, каково реальное положение вещей касательно меня, значит, так оно и есть. Сигарета тлела в моих руках, я внимательно смотрела на то, как миниатюрные искорки сжигают табак. Точно также сгорала и моя надежда на более позитивный исход.

– Неужели ничего нельзя сделать, Аарон? – я решила попробовать вымолить очередное отпущение грехов, хотя сознавала, что в этот раз я действительно влипла.