Кунио Каминаси - Допрос безутешной вдовы

– Это, в общем, нормально, не считая того, что она приехала одна, без мужа.

– Что в этом странного?

– Тоже ничего, если не брать в расчет, что ни из номера, ни по сотовому она мужу из Отару не звонила.

– Обычная японская жена… – резюмировал я наши с Сомой социологические изыскания. – И, надо полагать, обычный японский муж. Чего друг друга лишний раз теребить… Что по машине?

– Машина зарегистрирована на ее имя. Мы проверили: по нашим каналам чистая…

– Сома-сан, у нее муж торгует машинами, как вы сказали. Еще бы она ездила на «паленой»!

– Сами же там, в Саппоро, хотите, чтобы, мы все проверяли до мелочей и подробностей, – вдруг огрызнулся Сома и опять скорчил обиженную физиономию. – Ваши, между прочим, требования выполняем, Минамото-сан. Управление приказало – мы действуем…

– И молодцы, что выполняете! – Я сбросил обороты и подбодрил увядшего было сержантика. – Ладно, не дуйтесь! Больше не буду!… Что по багажнику?

– Багажник чистый, мы посмотрели. Аккуратно все сделали… Никаких сомнительных следов в багажнике нет. Эксперт наш установил полный стандартный набор ингредиентов…

– То есть ни крови там?… Ничего?…

– Ничего, что могло бы вызвать подозрение, – категорически отрезал Сома. – Багажник по нашей с вами, господин майор, линии чист, как и сама машина.

– Ладно, для начала понятно. Сейчас поглядим, как она насчет вашей любимой экологической чистоты…

Мы зашли в теплый полумрак торгового центра.

– Вы будете ее вызывать из номера? – поинтересовался Сома.

– Из номера вызвать ее я попрошу вас. Хорошо?

– Каким образом? – искренне удивился сержант.

– Скажете дежурному администратору, чтобы он пригласил ее вниз, к своей стойке.

– Зачем?

– Затем, что пришел, например, срочный факс на имя некоего Катаямы. А когда она спустится, пусть администратор разыграет удивление по поводу того, что она женщина, а не мужчина, и тем более иностранка. А факс якобы придет, скажем, без указания имени – только на фамилию Катаяма… Пускай, в общем, там чего-нибудь сообразит сам… Понятно?

– Более или менее… А если она откажется из номера выходить? – спросил предусмотрительный Сома.

– Тогда придумаем что-нибудь еще…

Мы отшагали половину «Майкала», пока наконец не уперлись в массивные двери «хилтоновского» фойе. Сома молча отделился от меня и поплыл к стойке администратора, а я зашел в ресторанное кафе, расположенное за невысокой стенкой из живых цветов, сквозь которые лениво журчали многочисленные ручейки затейливого каскадного фонтана. Немолодой метрдотель в изрядно засаленном на животе и плечах фраке услужливо согнулся передо мной и оттопырил руку в замызганной белой перчатке в сторону свободных столиков, по-парижски беспорядочно разбросанных у высоченного окна с видом на бухту. День был будний, час – послеобеденный, и высмотреть инородное в прямом смысле слова тело среди полутора десятков посетителей-соотечественников моему зоркому глазу труда не составило. За дальним столиком, повернувшись в профиль, соответственно, к окну и к залу, перед дымящейся чашкой кофе сидела иностранка. Я прищурился, чтобы оценить экстерьер: черные, те самые, вызвавшие неудовольствие бабушки Ямада, туго обтягивающие бедра брюки; черно-белая кофточка из тонкой шерсти, слабо скрывающая притягательные формы среднего по размеру бюста, частично выставленного напоказ через глубокий вырез; небольшой излишек румян на тонких скулах (по крайней мере, на видимой мне левой щеке); собранные в тугой пучок на затылке русые волосы, готовые бенгальским огнем рассыпаться по плечам – выдерни из них массивную черепашью заколку, поблескивавшую то ли стекляшками, то ли бриллиантами, – все это в пропорции девяносто девять к одному говорило за то, что трюк со срочным факсом уже не нужен.

Я ощутил за левым плечом щенячье дыхание Сомы и, не оборачиваясь, спросил его:

– Она?

– Да, это она, – прошептал Сома. – Наш наблюдающий сказал, что она спустилась в кафе десять минут назад.

– Когда мы с вами в буревестников играли… – добавил я.

– В каких буревестников? – удивился Сома.

– В буревестников революции, Сома-сан.

– Какой революции? – продолжал изумляться витиеватости моей изысканной речи пускай и исполнительный, но все-таки весьма недалекий отарский сержант.

– Сексуальной… – Я попытался выбрать из всех возможных вариантов дальнейших действий единственно правильный.

– Какой «сексуальной»? – никак не мог угомониться любопытный сержантик.

– Да не берите в голову, Сома-сан! – Мне надоело его воспитывать и образовывать. – Не ваше это дело в голову брать!… Это я так, о своем, о наболевшем… Проживете больше половины – сами над этим задумываться начнете. А пока пойдите лучше сядьте где-нибудь в стороне. Я с ней поговорю один на один… Потом, если потребуется, конечно, вместе с вами в управление поедем.

Я тут же потерял всякий интерес к занудному Соме и, даже не удостоив его протокольным взглядом через левое плечо, направился сквозь лабиринт столиков по направлению к возмутительнице спокойствия по-осеннему сонного Отару. Подходить в общественном месте вот так вот, ни с того ни с сего, к привлекательной иностранке, которая еще и почти в два раза моложе тебя, и начинать с ней светскую беседу у нас не принято, как, впрочем, и к нашим соотечественницам. Гораздо легче было бы извлечь сейчас из кармана гражданской куртки майорское удостоверение и спокойно удостовериться в том, что гражданка Японии Ирина Катаяма просто-напросто, выезжая вчера вечером из своего дома в Ниигате, забыла по дороге в порт выбросить мусор в специально отведенном для этого в ее квартале месте, а ввозить его на пароме, вверенном заботам и попечению чтящего историю и законы Японии капитана Игараси, в гостеприимный хоккайдский Отару посчитала некрасивым. Но косившаяся на неуемных немых чаек за толстым глухим стеклом прекрасная гостья из недалекой, но все-таки, формально, заморской страны вдруг стала мне интересна не столько с точки зрения приложения моих профессиональных навыков, сколько с позиций моей пока еще несомненной принадлежности к так называемому сильному полу. Не скажу, что по роду своей деятельности я лишен приятной возможности общаться с молоденькими русскими барышнями, но только через наш отдел по большей части проходят экземпляры, которые никаких возвышенных мужских чувств не вызывают. Дальше минутного и легко подавляемого все еще могучей силой воли приступа звериной похоти дело не идет. А такие вот подарки далеко не всегда благосклонной ко мне судьбы, как подсесть и заговорить с симпатичной девицей-красавицей, выпадают не часто или, честно говоря, совсем не выпадают, если не считать регулярных встреч с Ганинской Сашей, но там у нас все совсем по-другому…