Александра Маринина - Светлый лик смерти

– Тебя послушать, так все остальное тебе понятно, – недоверчиво фыркнул Коротков. – О, вот приличное место, давай сюда зайдем. Здесь, кажется, еда не отравленная.

Он остановил машину перед невзрачного вида заведением. Внутри было сумрачно и тихо, пахло жареными беляшами и плохим кофе. Настя не была привередой, поэтому просто села в уголке, откинулась назад и прикрыла глаза. Она очень устала, день начался так давно, что, кажется, тянется уже третьи сутки, а без чашки крепкого кофе каждые два часа она чувствует себя совсем разбитой.

– Тебе что принести? – спросил Юра.

– Все равно, – пробормотала она, не открывая глаз, – только чтобы кофе был крепкий.

Через несколько минут перед ней стояла большая чашка хорошего крепкого кофе и тарелка с бутербродами. Настя сделала глоток и удивленно глянула на Короткова.

– Откуда в этой дыре такой кофе? Можно подумать, что его сварили в домашних условиях лично для директора.

– Обижаешь, мать, – засмеялся Юра, – я тебя абы куда не поведу, мне еще жить хочется. Я хожу только туда, где есть гарантия уйти живым, в смысле не отравившимся. А гарантию такую может дать только личное знакомство с владельцем. Усвоила?

– Ты – мелкий взяточник, – беззлобно сказала она. – Но все равно спасибо.

– Спасибом не отделаешься. Объясни лучше мне, если ты такая умная, зачем Саша Стрельников корчит из себя педераста, носит облегающие кожаные брючки и сорочки со складочками и кружевами. Ты же сказала, что у него есть девушка, значит, он не гомосексуалист. Так зачем маскарад?

– А чтобы его никто не запомнил. Средство маскировки.

– Здравствуйте! Именно что его и запомнили, потому что он косил под голубого. Он же всем в глаза бросался своей необычностью.

– Ну правильно. И, кроме этой необычности, кто что запомнил? Брючки кожаные, сорочка в оборочку, волосы длинные. Брючки и сорочку снял – и нет их. Парик снял – и нет волос. А лицо кто-нибудь запомнил? Голос? Манеры? Вот в том-то и дело. Это же азы криминалистики: запоминается в первую очередь крупное и яркое. Прическа, одежда. А нос и глаза – в самую последнюю очередь. Ты помнишь, какого цвета глаза у нашего с тобой начальника?

– У Колобка-то? Голубые.

– Точно?

– Абсолютно. Небесно-голубые. Можем поспорить на что хочешь.

– Не буду я с тобой спорить, Юрик, потому что у Колобка глаза рыже-зеленые. Я специально смотрела, когда в один прекрасный день поняла, что не помню, какие они.

– Да иди ты!

Коротков отложил на тарелку надкусанный бутерброд и уставился на Настю в полном изумлении.

– Не может быть. Ты меня разыгрываешь. У него глаза голубые.

– Нет, дружочек, рыже-зеленые. А ведь ты с ним сколько лет работаешь?

– Тринадцать, – удрученно признался Юра. – Да, уела ты меня. Но и я сейчас тебя уедать буду. Ладно, предположим, насчет Людмилы Широковой ты меня убедила, я готов согласиться, что все было так, как ты рассказываешь. А что случилось с Ларисой Томчак? Ее-то они зачем убили? Стрельников же не собирался на ней жениться. И потом, зачем они письма подбросили на дачу Томчаку? Какой в этом смысл?

– А никакого. Подстраховывались. По их гениальному замыслу обвинить в убийстве Широковой должны были Дербышева. Дербышев для них случайная жертва. Просто именно он был в этот период рекомендован Людмиле, именно ему она написала. На его месте мог оказаться кто угодно. Но на всякий случай следовало создать папочке миллион неприятностей в связи со смертью Милы, чтобы уж надолго отбить у него охоту к матримониальным поползновениям. И еще один важный момент, самый, может быть, важный. Чтобы подозрение пало на Дербышева, нужно, чтобы милиция нашла его письмо Миле. Если любовная переписка Широковой окажется в руках Стрельникова, то можно быть уверенным, что он ее уничтожит. И никто никогда никакого Дербышева не вычислит и будут искать другого убийцу. Не дай Бог, и Сашеньку с Наташенькой уличат. Другой вопрос, где они взяли эти письма. Может быть, они были в сумочке у Милы. Может быть, они были дома у Стрельникова, куда Саша, вполне естественно, имеет свободный доступ. Но это мы выясним у них самих, важно то, что письма нужно было довести до сведения милиции и желательно привязать к самому Стрельникову. А тут папочка, как нарочно, едет на дачу к дяде Славе Томчаку. Зачем он туда едет – вопрос десятый, но о том, что папа там был, милиция рано или поздно узнает. А не узнает сама, так можно будет ей помочь, подсказать, если надо. Письма найдут, припишут Стрельникову ревность, начнут таскать. Разумеется, папочка Милу не убивал и сможет это доказать, но кровушки у него попьют – мало не покажется. Пусть знает, как за молодыми девками-то ударять.

– Хорошо, допустим, я готов принять твою версию. А Лариса? Она-то в этой истории каким боком?

– Может быть, она стала о чем-то догадываться. Она могла прекрасно знать истинную ситуацию с Аллой и Сашей и догадалась, что Саша приложил руку к смерти Милы. И написала письмо на абонентский ящик Дербышева, чтобы посмотреть, что получится.

– Нет, Ася, что-то ты не то говоришь, – поморщился Коротков. – Тут у тебя совсем концы с концами не сходятся. Как это она написала письмо? Почему? Откуда вообще ей стала известна фамилия Дербышева и номер его абонентского ящика?

– Не знаю, Юрочка. – Настя болезненно поморщилась и потерла пальцами лоб. Коварная головная боль все-таки подстерегла ее и набросилась из-за угла. – Я ничего не знаю. В этом деле множество дыр, которые нам с тобой еще латать и латать. Поехали, благословясь, к Тамаре Николаевне. Начнем с нее, чтобы не спугнуть голубков Сашеньку с Наташенькой.

Владелица брачного агентства «Купидон» Тамара Николаевна узнала Настю сразу, а на Короткова глянула вопросительно и недоуменно.

– У вас еще какие-то вопросы ко мне?

– Да, – кивнул Коротков. – И прежде чем мы начнем их задавать, я хотел бы сказать несколько слов.

Сегодня Тамара Николаевна выглядела куда импозантнее, чем в тот раз, когда к ней приходила Настя. Маникюр на руках был свежим, и прическа тоже выдавала недавнее посещение парикмахерской. Седина была аккуратно закрашена, а волосы уложены с элегантной небрежностью. Да и костюм на ней был дорогим. Теперь при взгляде на нее никто не усомнился бы в том, что дела ее фирмы идут хорошо.

– Тамара Николаевна, вы являетесь владельцем фирмы и вольны строить свою работу так, как вам хочется. Информация, которой вы по роду своей деятельности располагаете, не является государственной тайной и на нее не распространяется запрет на разглашение. Я прав?

– Да, разумеется, – согласилась владелица «Купидона». – И что в связи с этим?

– Если вдруг окажется, что вы пользуетесь этой информацией не только в прямых интересах ваших клиентов, никто не сможет утверждать, что в этом есть нечто предосудительное. Это ваша информация, и вы можете делать с ней все, что хотите. Даже продавать за деньги.