Александра Маринина - Светлый лик смерти

Ночью, когда весь дом спал, Наташа подхватила мертвое тело на руки и без малейших усилий вынесла на улицу, к своей машине. С багажником решила не возиться, пристроила труп в такой позе, чтобы казалось, будто женщина задремала, и вывезла за Кольцевую дорогу, на свалку. И только там сообразила, что на ногах у нее кроссовки с рельефной подошвой. Нехорошо, не продумала она этот момент, следы ведь останутся. Решение пришло легко. Сняв с убитой женщины туфли на каблуках, Наташа без труда всунула в них ноги, размер подходил. Снова подхватила тело на руки, отнесла метров за пятьдесят и аккуратно положила на землю. Сняла туфли, надела их на ноги Широковой и в одних носках, ступая на цыпочках, вернулась к машине. Вот и все, ничего страшного, только пару заноз получила.

В квартиру Стрельникова она приходила трижды, воспользовавшись ключами, найденными в сумочке Широковой. Эти ночные визиты, как и звонки его жене Алле Сергеевне, доставляли Наташе неизъяснимое удовольствие. Она однажды даже пришла к Стрельникову днем, когда его не было дома, порылась в вещах Милы и нашла письма от ее любовников. Тогда появилась мысль навести подозрения и на самого Стрельникова. Убийство из ревности. А что? Чем плохо? Накануне похорон он отправился на дачу к своему дружку Томчаку, и через три дня Наташа, улучив момент, когда Вячеслав Петрович уехал в Москву на похороны, подсунула пакет с письмами в дом, забравшись внутрь через незакрытое окно. Пусть дрожат от страха, пусть мучаются неизвестностью. Пусть им будет плохо. Пусть. Когда-то плохо было ее матери. Теперь их очередь.

Она продолжала выискивать следующую жертву среди корреспонденток Дербышева. И тут ей попалась жена Томчака. Лариса Михайловна. Очень интересно. Разве не так звали какую-то настырную тетку, которая приходила к ним домой и приставала к Витюше с расспросами?

Наташа почувствовала неладное. Зачем Лариса Томчак лезет к Дербышеву? Уж не догадалась ли? Впрочем, какая разница. Ее надо убрать, чтобы не путалась под ногами.

С Ларисой все получилось проще, чем с Милой. Она согласилась выпить бокал вина и этим решила свою судьбу. Наташа использовала препарат, который в нужных дозах резко понижает давление и быстро приводит к остановке сердца. Единственная загвоздка состояла в том, что Лариса в письме указала свой домашний телефон, а не номер абонентского ящика. Ей нельзя было написать ответное письмо, можно было только позвонить. Наташа сделала несколько пробных звонков в ночное и утреннее время, чтобы убедиться, что Лариса в квартире одна. Она знала по опыту, что в случае настойчивых «безответных» звонков женщина обязательно попросит мужа снять трубку. Лариса все время отвечала сама. Это успокоило Наташу. Если бы муж оказался дома, интерес Ларисы к любвеобильному холостяку выглядел бы крайне подозрительно. А коль мужа нет, так, может быть, дамочка решила поразвлечься? Вполне правдоподобно. Муж весь в переживаниях торчит за городом, в Москве почти не появляется, чего ж красивой бабе зазря пропадать. Днем Наташа за пятьдесят тысяч рублей наняла какого-то мужика, который без долгих уговоров согласился позвонить и оставить сообщение на автоответчике. Текст сообщения она предварительно написала и сунула бумажку в руки любителя легкого заработка. Все дальнейшее прошло гладко.

Она была уверена в своей неуязвимости. Если подозрение падет на Дербышева, никто не станет таскать сына Стрельникова и тем более его подружку. Если же будут подозревать Сашу, остро нуждающегося в деньгах папеньки, или даже самого Стрельникова, узнавшего о блядском поведении Милы, то это никаким боком не коснется бывшей семьи Дербышева. Оба конца никогда не сойдутся. Кто такая Наталья Загребина? Да никто. И к преступлениям никакого отношения не имеет. Зачем ей убивать Широкову и Томчак? Нет причины.

И вообще кому придет в голову рассматривать смерть Милы и Ларисы как дело рук одного и того же человека? С Милой понятно, там все указывает на Дербышева, ну в крайнем случае – на Стрельникова или на его сына. А Лариса-то тут каким боком? Она же умная женщина, к тому же замужем. Она обязательно сотрет с автоответчика сообщение от мнимого Дербышева, чтобы муж случайно не услышал. И все. Никаких следов. Куда ходила? К кому? Зачем? Никто не узнает.

Настя лежала рядом с мужем, слушая его ровное дыхание. Леша давно уснул, а она все перебирала в памяти события сегодняшнего вечера.

… Наталья Цуканова прекрасно владела собой. Ни тени смущения, ни грамма неловкости. Ни страха, ни отчаяния. А ведь ее уличили в совершении двух убийств. Поразительное хладнокровие. Неужели ей безразлична перспектива оказаться за решеткой? Она даже не отпиралась, с легкой улыбкой рассказывая о своих действиях. Потом Настя поняла, что эта женщина так глубоко погрузилась в собственную ненависть, что не способна ни на какие другие чувства. Эти другие чувства придут позже, может быть, через несколько дней, проведенных в камере под арестом. Тогда она вынуждена будет понять, что ТА жизнь, в которой она ненавидела и мстила, закончилась, и началась ДРУГАЯ жизнь, совсем непохожая на прежнюю. У нее ничего не получилось. Дербышев на свободе. Стрельников, Томчак и Леонтьев на свободе. Пострадали три женщины, которые, в сущности, ничего плохого Наталье не сделали и мстить которым было не за что. Двоих она убила сама, третья, Люба Сергиенко, покончила с собой, но она осталась бы жива, если бы не погибла Мила. Наталья Цуканова решала собственные проблемы, попутно разрушая жизнь незнакомых ей людей. Нужно время, чтобы она это осознала. Тогда придет и страх, и ужас, и отчаяние. А пока она еще храбрится, играет в суперженщину, пытается показать, какие все кругом ничтожные и мелкие по сравнению с ней. Такие ничтожные и мелкие, что перед ними и признаться в убийстве можно. Конечно, признаваться она начала не сразу. Но Константин Михайлович Ольшанский ее дожал. И серебряной подвеской-Купидоном, и тем, что нашлись свидетели, которые видели, как Широкова незадолго до смерти выходила на станции «Академическая», и другими мелочами. А когда Настя из своего угла бросила реплику о том, что Наталья надевала туфли Людмилы Широковой, тогда уж Цуканову словно прорвало. Небрежно откинувшись на спинку стула, она стала рассказывать и о том, как звонила Алле Стрельниковой, и о том, как приходила по ночам к ее мужу. Рассказывала она долго и с удовольствием. И только в самом конце заявила:

– Ну что ж, господа, я вас достаточно развлекла. Срок в колонии мне обеспечен. Теперь и вы доставьте мне удовольствие. Признавайтесь, козлы паршивые, кто из вас мой отец?

Трое мужчин замерли, как кролики, загипнотизированные взглядом удава. Сцену можно было бы прервать, не доводя до мучительного завершения, но следователь, по-видимому, не считал нужным этого делать. Он молчал, бесшумно постукивая карандашом по папке с бумагами и поглядывая на присутствующих через толстые стекла очков. Молчание затягивалось, и никто не решался прервать его.