Леонид Cловин - Жёсткий ночной тариф (Бронированные жилеты)

Задержанному прямо в кабинете обмыли руки, краску наносили на пальцы валиком и тут же на бумаге прокатывали.

— Надеешься все-таки орденок за меня схватить? — спросил автоматчик.

— Да нет. Вряд ли.

— Вот если бы я засадил очередью. От пуза! Мертвый ты бы точно получил Красную Звезду. Посмертно.

— Тут ты прав.

Вместе с задержанным, с чужим конвоем Игумнов спустился к машине. Комитетчики — шестеро — были незнакомые; никого из них он не видел в группе захвата. Они разместились в двух машинах, старший — молодой парень, ровесник Игумнова — сел за руль, ловко вывернул к воротам.

«Вот так они всегда! А у нас с водительскими правами раз-два и обчелся!»

Асфальтированным пандусом Игумнов прошел в цокольный этаж. Как всегда, тут было светло и оживленно. У киоска с сувенирами толпились покупатели.

Он повернул дальше, к душевым. Где-то рядом шумел транзистор, слышался смех. Пассажиры собирались в видеозал. Не верилось, что наверху ночь, ушли последние поезда, а на втором этаже, в транзитном зале, скрючившись, спят дети.

У кооперативного туалета к нему неожиданно подскочил дежурный.

— Поздравляю! Ну, вы… — Восхищенный, он не нашел слов. — Даете!

«Первый человек, который меня поздравил… — подумал Игумнов. — А ведь все могло закончиться по-другому. Мог стать дважды кавалером Красной Звезды…»

Свою первую Красную Звезду он тоже, можно сказать, получил почти посмертно, когда лежал заваленный в ущелье в Афгане.

Задним часом он ощутил тревогу.

— 418-й! Ответьте! — Его вызывал дежурный. — Тебе звонили из Истры, из райотдела. Там кого-то задержали. Он ссылается на тебя…

В Истре у него никого не было, кроме Николы.

— Что-нибудь передали?

— Срочно просили позвонить… — Дежурный с ходу переключился на своё. — А у нас тут аврал. ОБХСС начинает большую игру!

В дверях щелкнул замок. Легкомысленно-беспечный милиционер заглянул в камеру.

— Спит? — показал на Николу.

Никто не ответил.

— Особо опасный. — Ему хотелось поговорить. — Парня зарезал на стадионе. Ребята видели… Кровищи-и! — Он поставил две миски, две кружки, хлеб с маслом.

Никола не пошевелился.

В камере, кроме него, было двое — невысокого роста кавказец и молодой русый парень.

— Выспался? — Русый подсел ближе. Он чувствовал себя хозяином, прокурор санкции на арест не давал — к ночи его должны были нагнать. — Как тебя звать-то? Я — Алексей. Здешний. Истринский. Это Эдик. — Он показал на сокамерника.

— Поешь, отец, — позвал кавказец.

Никола сокамерников своих жаловать вниманием не собирался. Снял брюки, тщательно уложил строчку, постелил. Лег в трусах поверх брюк. Аккуратность в камере — первое отличие вора.

Увидев всего две миски, Никола сразу понял:

«Не закрыли! Сижу не по сто двадцать второй, а по опьянению! Выходит, с потерпевшим не все пока ясно! Живой он!»

Сокамерники оставили Николу в покое.

Он лежал, слушая их бесконечную похвальбу — извечное занятие фрайеров в местах, где и стены имеют уши. Эдик оказался шулером — каталой, ко всему еще котом — организовывал ночные поездки проституток к ресторанам. Истринский хулиган был удачливым грабителем — совершил более десятка грабежей и даже разбой.

— Тебе передать на волю ничего не надо? — спросил он у Николы. — Нас должны сегодня выгнать обоих.

Никола только махнул рукой. В камере тоже кто кого обманет! Его потянули наверх под вечер — к самому подполковнику, заместителю начальника райотдела.

— Садитесь… — предложил подполковник.

Никола подставил себя под пристальный, обыскивающий взгляд профессионала. Одет он был просто и дешево. В маленьких бесцветно-желтоватых глазах уличного кобелька отсутствие ясного выражения и нарочитая замедленность.

Подполковник — старый ас розыска — сразу понял, что за птица ему попала.

— Как же тебя прописали такого?

— Письмо было.

— Из Главка?

— Транспортная милиция.

— Кого ты там знаешь?

— Начальника отделения розыска. Игумнова… — Он ненавязчиво продиктовал телефон. Подполковник записал.

«Что в силах — Игумнов сделает…» — подумал Никола.

— Что же ты так? — Подполковник отложил блокнот, Никола окончательно убедился: терпила жив и будет жить.

— Здорово набрался, с утра пил… — Во рту было сухо, но просить воды сейчас не следовало.

— Ты и здесь на всех накидывался!

— Ничего не помню…

— А это узнаешь? — Подполковник достал из стола огромный ржавый тесак — Никола держал его дома, под половиком в прихожей.

— Куда я ему попал?

— Почти в пах. Счастье — не ниже, не выше.

Выпив, Никола действительно дурел. Только заступничество начальника угро спасало его обычно от нового срока. А не пить не мог!

— Судился за кражи… Так? — спросил подполковник.

— Все известно! — Никола промолчал про лагерное убийство.

— Воров здешних знаешь?

Никола поднял желтовато-бесцветные собачьи зрачки. Наступал единственный тот короткий момент, который судьба предоставляет каждому перед тем, как отобрать у него последний шанс.

— Со всеми бегал. Сейчас уже все паханы. Второй Никола, Сова, Пека…

— Карзубого знаешь?

— Его сестра со мной жила…

Подполковник помолчал.

— Тут разбой у нас нераскрытый. Слышал? Голову пробили. Сняли шапку…

— Это Алексей. Он сейчас со мной в камере, — просто сказал Никола. — Шапку он завмагу продал в Алехнове. С ним еще был парень. Приезжал в гости к сыну военкома. Они вместе служили…

Подполковник не мог найти слов. Никола сделал ему поистине царский подарок. И, как тут же оказалось, не один.

— …Весной они сняли часы со студента — «Электронику». И импортные очки. «Электронику» загнали продавщице в универмаге. Она стиральным порошком торгует… — Его необременённая воровская память была строго фиксирована: «Кто?» «Кому?» «У кого?» «С кем?»

— А очки?

— Сестра носит — она в сберкассе работает…

— Верно…

Подполковник замолчал.

«Потерпевший жив, — подумал он. — И будет жить. Этого, — он взглянул в бесцветные зрачки Николы, — одна могила исправит. Мораль читать ему бесполезно. Тюрьма ничего ему не даст. Как воровал, так и будет воровать. Но здесь он хотя бы принесет пользу. И уже принес…»

Было и другое немаловажное обстоятельство. Подполковник отправлял в Феодосию жену с двумя детьми и племянницей.

«Четыре билета, целое купе. И всего один поезд в сутки. Билетов никогда нет… А за этого будет просить железнодорожная милиция!»

Он решился:

— Следователь допросит тебя. Там посмотрим. Я лично не стану настаивать на аресте.

Никола не стал ни о чем больше просить. Валявшихся в ногах воров милиция не уважала.

— Да! Вот еще! — вспомнил Никола. — У одного отобрали золотое кольцо и не вернули. В милиции. По-наглому…