Алексей Макеев - Одержимый

Его страшный гость стоял на пороге, а между ним и Анатолием Дмитриевичем на полу лежало мертвое тело Анастасии, жены Кащеева. Тело уже остыло, и кровь, которая была на одежде жены и вокруг, уже подсохла.

Анатолий Дмитриевич выпучил глаза и попытался закричать, но захлебнулся в собственном крике. Вот теперь его объял настоящий ужас. До сих пор он надеялся, что все как-нибудь обойдется, и кто-то придет ему на помощь, но теперь, увидев труп жены, он впал в ступор. Он даже не понимал, что ему говорит его мучитель.

– Увы, мне пришлось ее прикончить, – с некоторым сожалением объяснил он. – Она слишком активно сопротивлялась и подняла жуткий крик. У меня просто не было выбора. Не мог же я допустить, чтобы сюда сбежался весь город! Вообще-то я не убиваю женщин. Тем более не имеющих отношения к чужим грехам. Но твоя жена оказалась настоящей стервой. Она чуть все не испортила. Но она не мучилась, не беспокойся. Умерла сразу. Тебе так не повезет, Кащеев. Я давно предупреждал, что явлюсь исполнить свой долг. А ты все не верил. Даже сегодня, когда я попросил приехать тебя к стадиону, ты пошел наперекор. Собственно, я так и думал – твой гонор заставил тебя поступить наперекор. Ты поехал домой, считая, что поступаешь по-своему, а на самом деле ты все делал, как хотел я. И вот теперь час расплаты настал. Тебе будет очень больно и страшно, как было больно и страшно когда-то мне. И ты не сможешь даже никому пожаловаться. Ты будешь только мечтать о том, чтобы все это скорее кончилось...

Гость перешагнул через труп женщины и направился к Анатолию Дмитриевичу. В руках у него появились веревка и никелированный кастет. Анатолий Дмитриевич быстро-быстро пополз в сторону. Потом закричал. Эхо его голоса ударилось в плотные оконные рамы (стеклопакеты, изготовленные по особому заказу, пожалуй, и выбить бы их с первого раза не получилось бы) и отскочило назад, будто резиновый мячик.

Сергей Титаев подскочил к Кащееву сзади, не слишком сильно ударил его по затылку кастетом. И сразу же принялся сноровисто, со знанием дела опутывать Анатолия Дмитриевича веревками.

– Мне хотелось бы лично осмотреть место, где было совершено это убийство, – заявил Гуров, внешне не выказывая никаких чувств, хотя на душе у него кошки скребли. – И желательно как можно скорее.

– Дом опечатан, но в городской прокуратуре мне пообещали, что для вас они снимут печати. Правда, там все уже приведено в относительный порядок. Все улики изъяты, трупы, естественно, в морге...

Оперуполномоченный из местного УВД торопился объяснить Гурову все детали, будто улики и трупы были изъяты по его вине.

– Это неважно, – остановил Гуров капитана. – Мне сказали, что в доме живет сосед. Было бы неплохо с ним поговорить.

– Это верно, Синицын Иван Нестерович, – подтвердил оперуполномоченный. – Ветеран войны. Прежде этот дом был на двоих хозяев. Синицын свою долю отказался продавать. Из-за этого, говорят, у них с покойным Кащеевым были серьезные трения. Но вряд ли он мог заказать соседа...

– Да уж думаю, не мог, – сердито перебил его Гуров. – Есть ли смысл что-то обсуждать сейчас, капитан? Ведь у вас здесь, насколько я понимаю, нет никакой версии? Давайте свяжемся с прокуратурой и поедем на место!

Оперуполномоченный печально посмотрел на Гурова, но ничего не сказал и взялся за телефонную трубку.

Гуров находился в отвратительном состоянии духа уже сутки. Это даже не было связано с тем, что у них с Крячко появились неприятности в связи с перестрелкой на неработающем заводе. А неприятности вышли существенные, потому что результат их усилий ни к чему не привел, несмотря на весь шум и гибель Лехи-Ковра. Телефон человека, который был известен Пауку как Толик, и который интересовался железнодорожником Труниным, был найден очень быстро, но операция захвата, проведенная рьяно и с большим энтузиазмом, закончилась конфузом – телефон «Нокия» с уже едва дышащим аккумулятором обнаружился у полупьяного бомжа Стасика, который нашел это чудо техники в помойном бачке. Звонить Стасику было абсолютно некуда, и он просто носил телефон на груди, как котенка, утешаясь время от времени затейливыми мелодиями, которые ему удавалось выжать из импортного аппарата. Вся информативная база из памяти мобильника была стерта. Правда, на звонок Гурова Стасик откликнулся и очень охотно, потому что ему не хватало общения. Но этот телефонный разговор оказался последним. Вскоре его взяли. Но Гуров и Крячко опять оказались у разбитого корыта.

Однако даже не это испортило Гурову настроение. Накануне под вечер с ним произошло странное происшествие, которое одновременно насторожило и расстроило Льва Ивановича. Перед этим они с Крячко отводили душу в маленьком, уютном кафе, где, по утверждению Крячко, подавали «исключительное» пиво. После трудовой недели накопилась усталость, и они решили, что могут слегка расслабиться. Гуров вернулся домой довольно поздно, когда на заснеженном дворе уже не было ни души. Свой верный «Пежо» Гуров решил оставить под окнами, потому что отгонять его в гараж уже не было ни сил, ни желания. Выпил Гуров совсем немного, потому что не любил испытывать судьбу, находясь за рулем, но даже от этой малости его клонило сейчас в сон.

Гуров вышел из машины, продолжая перебирать в памяти обстоятельства и факты, так или иначе связанные с делом, которым он занимался. Внимание его было сосредоточено только на этом, безлюдный двор сейчас ничем не мог Гурова заинтересовать.

Но вдруг откуда ни возьмись выскочил высокий человек в утепленной куртке, в нахлобученной по самые брови шапочке, и с пушистым шарфом, который закрывал нижнюю половину лица, и бросился к Гурову. Гуров еще не успел захлопнуть дверцу машины, но внезапное нападение отвлекло его.

Человек подскочил к нему и схватил за плечи, одновременно пытаясь выполнить подсечку. Он был очень силен, и хватка у него была борцовская. Гуров, несмотря на приличную физподготовку, едва сумел удержать равновесие. Он тут же попытался провести контрприем и бросить противника на землю. Долгое противоборство ничего хорошего ему не сулило: противник был куда моложе и техничнее его – Гуров понял это сразу.

А тут еще легкий шум за спиной продемонстрировал, что появился и второй. Кажется, он лез в машину. «Угонщики? – мелькнула мысль. – Только этого мне еще не хватало!». Он рванул на себя массивную тушу соперника, намереваясь покончить с ним поскорее. Но тот был настороже. Они вцепились друг в друга и секунду пребывали в состоянии неустойчивого равновесия. Гуров пытался рассмотреть физиономию борца, но это было практически невозможно – тот укутался на совесть. С уверенностью можно было сказать одно – физиономия у него широкая и упитанная.