Алексей Макеев - Одержимый

– А ты уверен, что с памятью у него все в порядке? – с беспокойством спросил Гуров.

– Не уверен, – спокойно ответил Марат. – Но про военных он лучше всех знает. Если не он, то я уж и не знаю, кто.

Выпили еще по чарке и поехали искать бывшего прапорщика. Реваз Челидзе оказался, действительно, старым, едва передвигающимся без посторонней помощи человеком. Он и в самом деле давно ослеп и плоховато слышал, но разума еще не потерял. Выслушав рассказ Марата и просьбу Гурова, он пожевал беззубым ртом и после долгого раздумья выдал:

– Была у нас часть. Она за городом находилась, туда, к горам ближе. Про нее мало кто знал, потому что она не похожа была на другие части. Их там всего полтора десятка человек было. Прапорщик, два офицера, да с десяток солдат. Занимали они двухэтажный дом. Они там и жили, и аппаратура у них там стояла. Они какой-то специальной связью занимались. Эта часть недолго просуществовала, всего года три, по-моему. Потом ее потихоньку расформировали. Никто и не заметил, потому что их и прежде не особенно слышно было, а потом тут в Абхазии всякие такие события начались – ну, вы знаете – и вообще никому ни до чего стало. А часть такая была.

– А дом этот сейчас можно увидеть? – спросил Гуров. – Может быть, там поблизости кто-то жил? Может быть, местные жители что-то помнят?

– Дом этот давно снесли, – заявил старик. – Да и не жил там больше никто. Я и сам-то стал забывать. Если бы не вы...

– Ну что же? Неужели никто ничего о тех солдатах не помнит?! – воскликнул Гуров. – Ну хотя бы один человек! Они ведь здесь два-три года находились. Живые люди. С девушками, наверное, знакомились. Продукты покупали, вино. В самоволку ходили. От патруля бегали...

– Да не бывало здесь никогда патрулей! – махнул рукой бывший прапорщик. – Тишина и покой были. Зачем патрули? Тем более я сейчас припоминаю, про ту часть даже в местной газетке собирались писать – в положительном смысле. Ну, как бы ударники ратного труда... Вот, между прочим, к кому вам следует обратиться. Петр Савельевич Астахов у нас такой есть. Он прежде заходил ко мне, но сейчас совсем старый, видать, стал. Так вот он в то время в газете в нашей работал. Все новости знал. Фотограф отличный. И память у него не чета моей. Вам к нему надо. Это он про военных собирался писать.

– Не написал, значит?

– Помнится, не было такой статьи. Видно, не понравилось что-то редактору. А может, секретность. Тогда ведь все возможно было. А про наш военкомат в газете дважды писали... – морщинистое лицо старика растянулось в счастливой улыбке. – В связи с перевыполнением плана и второй раз в связи с праздником Советской Армии. У нас показатели всегда хорошие были. Молодежь от армии в то время не бегала, как сейчас.

– А как же Марат? – улыбнулся Гуров. – Его-то освободили от службы?

– Марат, между прочим, на ноги всю родню поднял, – делаясь серьезным, сказал старик. – Жаль, конечно, что не прошел он суровой мужской школы, но он и на гражданке показал себя настоящим мужчиной. Честь ему за это и хвала. А если вы намекаете, что ему в нашем военкомате отсрочку за деньги дали, то тут вы ошибаетесь, уважаемый! Все по закону было.

– А я и не сомневаюсь, – заверил старика Гуров. – Настоящий мужчина он везде мужчина. Просто погоны придают этой героической фигуре законченность. Вот что я хотел сказать.

Бывший военный остался доволен таким выводом и с удовольствием дал Гурову адрес своего знакомого газетчика. Пожелав старику жить до ста лет, поехали дальше.

Погода между тем портилась. Полил противный, холодный дождь вперемешку с мокрым снегом. Спутники Гурова молчали, убаюканные сытным угощением и шумом дождя. Он тоже помалкивал, потому что командировка к Черному морю постепенно разочаровывала его. Море, конечно, выглядело внушительно, люди здесь были радушные, еда удивительно вкусной, вино просто чудесным, но главное, чего добивался Гуров, никак не давалось ему в руки. Кое-что он, конечно, выяснил, но этого было слишком мало. Это никак не проясняло подробностей относительно фамилий из рокового списка. Даже работник военкомата и тот не знал подробностей. Гуров уже начал примиряться с мыслью, что вернется домой ни с чем, и ему опять придется терзать запросами министерство обороны.

Петр Савельевич Астахов, бывший сотрудник газеты «Красная заря», журналист, действительно основательно постарел – совсем недавно ему стукнуло семьдесят пять лет – но держался на удивление бодро. Это был невысокий сухонький старичок с живыми и умными глазами и с печальными морщинами вокруг рта. Одевался он бедно, но аккуратно и даже надел для гостей галстук. Он был не на шутку взволнован. Чувствовалось, что визитами он не избалован.

Застигнутый врасплох, он долго извинялся, что не может принять гостей как следует, однако тут же принялся хлопотать, и на столе появилось домашнее вино в кувшине, зелень и свежий хлеб. Отказываться было крайне неудобно, и мужчины опять уселись обедать – в третий раз за последние три часа.

Сам Петр Савельевич ничего не ел, пригубил глоток вина, разрумянился и засыпал гостей вопросами. Он был родом из Рязанской области, но не видел родных мест уже лет тридцать.

– Теперь уж и не увижу, наверное, – печально подытожил он. – Такая вот судьба. Уж и сам не понимаю, какой я нации человек. Раньше-то вроде кругом родная земля была, а теперь нет-нет, да призадумаешься... Вы извините старика, разболтался я, а вы ведь, наверное, по делу? Правда, это удивительно, что вы ко мне обратились. Я уж полагал, что никому в этой жизни не нужен. Однако я теряюсь в догадках, чем я мог так заинтересовать московскую милицию? Интуиция мне подсказывает, что, верно, случилось что-то в здешних краях, последствия чего аукнулись только сейчас? Я не ошибаюсь?

«А голова у старика работает! – подумал с восхищением Гуров. – Пожалуй, что-то еще удастся узнать!»

Он объяснил Петру Семеновичу, что именно его интересует. Глаза старика загорелись.

– Я отлично помню эту историю! – объявил он, всплеснув руками. – Я вообще все помню. В этом моя беда и в этом счастье. Правда, я полагал, что к тому случаю после всех событий, прокатившихся по стране, никто уже никогда не вернется, а выходит, вы вот вернулись. Замечательно.

– Так что же тогда случилось? – спросил Гуров, испытывая ощущение рыбака, поплавок которого многообещающе задрожал и даже на секунду ушел под воду. – Только сначала расскажите, что вы знаете о воинской части, которая тут стояла. В целом – что это была за часть?

– А знаете, – печально усмехнулся старик. – Мне, если честно, всегда казалось, что без этой части наше министерство обороны вполне могло обойтись. Дело прошлое, и я сейчас никого не обижу, если выскажу эту свою гипотезу. По моему скромному мнению, эта часть была создана специально для того, чтобы дети из хороших семей могли спокойно и без напряжения как бы отслужить в славной Советской Армии. Как это в песне поется – отслужу два года и вернусь!