Николай Леонов - Незаконченное дело

– И искать не будут! – вступила в разговор рыжая. – Пошто им наш Витька? В Москве таких хоть пруд пруди. А Гороховых раз, два и обчелся. Не каждый у нас мильонами ворочает…

Старушки разошлись не на шутку. Начав со Станислава и московской милиции, они постепенно добрались до администрации округа и мэра города. Затем «народный гнев» обратил свой взор в сторону бывшего президента и докатился до нынешнего. Теперь оставалось только вывесить вокруг красные флаги и в конце августа объявить пролетарскую маевку.

Крячко слушал их, не перебивая. Он уже не раз сталкивался с подобной реакцией обывателей на сотрудников милиции. Раньше Станислава это злило. Затем он научился слушать подобную «критику» равнодушно. Так, как иногда, поддавшись на женские уговоры, приходилось смотреть бездарный и скучный спектакль в каком-нибудь новомодном театре. Но сегодня Станислава просто разбирал смех.

Крячко прикрывал ладонью рот, изо всех сил стараясь сдержать взрыв хохота, назревавший внутри. Гнев и изобличения старушек были столь серьезны, словно они действительно выступали с трибуны перед толпами разгневанного народа. И мимика и жестикуляция трех бабушек были настолько эмоциональны, будто от их речей сейчас зависела судьба всей России.

В принципе в словах старушек имелась изрядная доля истины. Станислав, по роду службы чаще других сталкивающийся с людскими проблемами и бедами, со многими их утверждениями не мог спорить. Грязь, равнодушие и безнаказанность действительно заполонили страну. Но таким ли способом можно избавиться от проблем?

Сколько раз в жизни эти бабушки, да и многие другие люди у себя на кухне, на лавочке у подъезда, в дешевой пивнушке за стаканом портвейна рассуждали о судьбах страны и искали способы решения проблем, не умея разобраться с собственными? Сколько раз ругали «проклятых спекулянтов» и правительство, потакающее ворам? А потом, на следующих выборах, голосовали за тех же самых людей, которым на кухне вменяли в вину все беды мира, начиная от собственных рваных башмаков?.. Не перечесть! Да и не надо.

Станислав не был ни ярым реваншистом, ни убежденным реформатором. Он просто жил как умел. И считал, что выкрикивание лозунгов в подобной обстановке просто говорит о глупости и бессилии этих людей. Причем бессилие это лишь следствие собственной лени. Никто не хочет встать со своего теплого места и пойти сделать хоть что-нибудь.

Поэтому и смешны сейчас были эти старушки, которые семьдесят лет голосовали только «за». Голосуют так по инерции и сейчас. Оттого и живут в нищете, страшно завидуя всем, у кого на кончике ножа масла чуть побольше, чем у них. И при каждом новом слушателе постоянно повторяют одно и то же шоу.

Крячко со своим смехом справиться смог. И единственным человеком, кто заметил эту его внутреннюю борьбу, оказалась молодая мама. Станислав поймал ее ироничный взгляд и вопросительно вскинул брови. Женщина едва заметно улыбнулась ему. Дескать, не обращайте внимания, они всегда такие. Крячко кивнул ей и, заметив, что «святая троица» стала выдыхаться, спросил:

– А хорошее-то что-нибудь в жизни есть?

Старушки дружно повернулись к нему, словно неожиданно вспомнив о его существовании. На лицах всех трех читалось столь откровенное изумление таким простым и невинным вопросом, что Станислав уже не мог не рассмеяться. Бабушки встретили его смех гробовым молчанием.

– Милые мои, я вас прекрасно понимаю, – все еще улыбаясь, проговорил Крячко. – Жизнь у вас, конечно, не сахар. Но и меня поймите тоже. Я человек подневольный. Куда пошлют, туда и иду. Причем просто сходить мало. Начальству нужно, чтоб от моей ходьбы еще и результат какой-нибудь был. Думаете, мне приятно общаться с ворами, убийцами и насильниками? Да и рожи крутых мне тоже порядком надоели…

– Тебе за это деньги платят, – пробормотала смуглолицая старушка. – Вот и отрабатывай.

– Что я и делаю, – тяжело вздохнул Станислав. – Вот уже битый час пытаюсь вам один-единственный вопрос задать. А вы и слово вставить не даете. Вас к Доренко в программу бы пригласить. Полстраны бы у телевизора померло. – «От смеха» Крячко не стал добавлять. Но молодая мама его и так поняла. И улыбнулась. Станислав почувствовал, что контакт налаживается.

– Да уж мы бы нашли, что сказать, – хмыкнула Митрофановна. – Ты-то чего хотел?

– Все то же, что и вчера… – начал было Крячко, но рыжая его перебила.

– Ну да! Он вчерась еще не всех опросил, – всплеснула руками она. – Вон, с Танькой еще забыл побеседовать! Сколько же тебе говорить, что по этому подъезду столько людей посторонних всегда шастает, что за всеми и уследить нельзя. Мы же не вахтерши в общежитии!

– А что вы хотели узнать? – вежливо поинтересовалась молодая мама, которую рыжая назвала Татьяной.

– А чего ему еще надо? – мрачно встряла в разговор смуглолицая и ответила Татьяне вместо Крячко: – Все спрашивает, не видали ли мы вчера утром кого подозрительного у вашего подъезда. Ты же с покойным Гороховым в одном подъезде живешь?

– Да, на том же этаже, – ответила Татьяна.

– А где вы вчера вечером были? – тут же поинтересовался Станислав. – Я к вам в дверь часа в четыре звонил.

– Мы с Алешкой на прививку ходили. – Татьяна кивнула головой в сторону парнишки, спокойно ковыряющегося в песке. – Потом к маме зашли. Домой только около девяти вернулись. Тогда и я узнала, что Федора Михайловича убили. А что вас конкретно интересует?

– А что может сыщика в такой ситуации интересовать? – усмехнулся Крячко. – Естественно, не цены на сахар. Мне сейчас нужно только одно: установить личность убийцы. Скажите, Татьяна… – Станислав сделал паузу, ожидая, что молодая мама представится.

– Владимировна, – кивнула женщина.

– Так вот, Татьяна Владимировна, – продолжил Крячко. – Вы не видели кого-нибудь постороннего у квартиры Горохова в промежутке между десятью утра и тремя часами?

Татьяна на секунду задумалась. Станиславу показалось, что у этой женщины каждый день настолько занят сыном, что она совершенно не обращает внимания на всех остальных людей. Крячко уже решил, что ответ на его вопрос будет отрицательным. И когда Татьяна заговорила, он понял, что зря надеялся на такое быстрое завершение своих поисков.

– Знаете, вообще-то я стараюсь не присматриваться, кто и когда ходит… Ходил! – поправилась она. – К Федору Михайловичу. У него вообще-то не часто бывают гости. Оно и понятно. Когда есть деньги, лучше друзей не домой, а в ресторан приглашать. А то потом одну посуду мыть замучаешься! У Федора Михайловича, конечно, бывали гости, но вчера, по-моему, я ничего не слышала…

Крячко согласно покачал головой. Собственно говоря, разговор с этими женщинами начал утрачивать всяческий смысл. Станислав готов был многое вытерпеть, если цель оправдывает средства. Однако просто сидеть на скамеечке и выслушивать в течение получаса постоянные жалобы на жизнь он не собирался. В конце концов Крячко не был ни психиатром, ни сотрудником службы спасения. Станислав уже собрался встать и попрощаться, когда Татьяна вдруг встрепенулась.