Николай Леонов - Кремлевский туз

– Но я хотя бы имею право знать, кто сидит у вас под домашним арестом, – упрямо сказал Гуров. – Чего ради я тут все это время дурачка играл?

– Да ты же все равно не знаешь этих людей! – удивился Сапко. – Ну, хорошо, я могу тебе сказать. Только это между нами… На теплоходе, насколько нам известно, замешанных в заговоре находится трое. Мой пресс-секретарь Стеклянская – с ней-то ты как раз общался весьма плодотворно, как мне сказали. Секретарь-референт Булавкин и еще один молодец из охраны – Самойлов. Это он пытался проломить тебе череп. Вот, пожалуй, и все.

– Но из-за чего сыр-бор? – спросил Гуров. – Кому вы на ногу-то наступили?

Сапко сделал непроницаемое лицо и кончиком мизинца потер глаз, точно убирая попавшую туда соринку.

– Гм, полковник, выражаясь вашим языком, мне постоянно приходится наступать на чьи-то ноги… – сказал он. – Могу сказать только одно. Сейчас мы реализуем довольно серьезную программу, чтобы поставить заслон неконтролируемому вывозу энергоносителей из страны. Когда она будет внедрена в жизнь, кое-кто почувствует очень ощутимый удар в области кошелька. В перспективе грядущих перемен этот кое-кто принял превентивные меры. К сожалению, приходится констатировать, что не все люди, которым я пытался доверять, оказались на высоте положения. Ты сам мог в этом убедиться. Деньги оказались для них важнее моего доверия… Ну что ж, посмотрим, получится ли у них в итоге положительное сальдо! Наверное, работать было бы легче, если бы можно было набрать команду из таких людей, как ты, например. – Сапко неожиданно улыбнулся. – Но таких людей уже расхватали другие ведомства. А то, может, подумаешь, а?

– Это называется начали за упокой, а кончили за здравие, – проворчал Гуров. – Нет уж, увольте, это не моя грядка. Я и вообще-то влип в это дело достаточно случайно. Кому-то показалось, что я немного похож на вашего убийцу.

– В самом деле? – заинтересовался Сапко. – Но почему ты? Почему не ФСБ, как можно было ожидать? Вообще, почему я ничего до сих пор не знал?

– Избыток конспирации, – ответил Гуров. – Вы слишком все засекретили. Это ваше инкогнито… Никто из нас тоже ведь не знал, кого именно мы ловим. Можно сказать, до самого последнего момента.

Сапко пожал плечами:

– Согласись, было бы странно, если бы я сообщал о своих планах широким массам. А этот круиз… О нем вообще знали очень немногие. Так было задумано. У нас тут ведется большая работа. По официальным же данным, я нахожусь сейчас во Флориде, на отдыхе, понимаешь, в чем фокус?

– В самом деле, фокус получился хоть куда! – усмехнулся Гуров. – Вы рассчитывали на немногих, а выяснилось, что их еще меньше.

– Примерно так, – согласился Сапко. – Это неизбежные издержки. Запомни, полковник, там, где много власти и много денег, рассчитывать приходится в основном на собственные силы! – он опять заговорил покровительственным поучающим тоном.

Гуров не удержался и заметил в ответ:

– Трудно сказать, хватило бы вам собственных сил, если бы на моем месте оказался тот, кого наняли. Скорее всего, тогда вы бы отправились за борт, а не я.

– Не преувеличивай! – небрежно сказал Сапко. – Это еще бабушка надвое сказала… Хотя я вовсе не хочу отрицать твоих заслуг. Ты заставил перевертышей раскрыться, а это уже немало.

Кажется, этот разговор уже начинал тяготить Сапко. Он удовлетворил свое любопытство, своими глазами посмотрев на человека, из-за которого размеренное течение его жизни закончилось таким скандальным переполохом, но ему вовсе не хотелось удовлетворять чужое любопытство.

– В общем, поправляйся, полковник! – сказал он, придавая голосу заботливые интонации. – Мы тебя обязательно поставим на ноги. Когда вернемся в Москву, никто и не догадается, что с тобой случилась эта маленькая неприятность. Всего хорошего!

Он двинулся к двери, и она сама собою раскрылась, точно поджидавший за ней Шильцов подглядывал в замочную скважину или вообще мог видеть сквозь стены.

Сапко ушел, но Гурову так и не удалось побыть в одиночестве – на смену визитеру сразу же явился корабельный врач, рассерженный и оскорбленный.

– Черт знает, что здесь происходит! – мрачно сказал он, приближаясь к постели пациента. – Еще один такой рейс, и я, наверное, пошлю все к черту! Что я, в сущности, теряю? Закройте же дверь, черт вас побери!..

Последнее громогласное замечание относилось еще к одному посетителю, который внезапно ворвался во владения доктора – ворвался так, словно он только что подавился костью и теперь нуждался в неотложной помощи. Это был Крячко.

На нем красовались белая майка с яркой надписью, туго обтягивающая крепкий торс, и новые белые джинсы, которых Гуров еще не видел – должно быть, Стас немного прибарахлился на берегу. Его заметно загоревшая физиономия выражала самое чистосердечное простодушие.

Приложив руку к сердцу, Крячко сказал умоляющим голосом:

– Виноват, доктор, но мне просто необходимо шепнуть этому человеку два слова! Буквально два! Это вопрос жизни и смерти… Мы же с этим товарищем коллеги, вы понимаете?

Доктор порывисто встал, едва не уронив стул, и сказал сердито:

– Все желают шепнуть больному два слова. И у всех вопрос стоит о жизни и смерти. Не понимаю, что здесь делаю я?! Коллеги! Надеюсь, завтра вы не уляжетесь на эту же самую койку? – И он в великом раздражении вышел, хлопнув дверью.

Крячко боязливо посмотрел ему вслед, подмигнул Гурову и сказал громким шепотом:

– А доктор-то прямо как в воду глядел! Ты еще не знаешь, а ведь, пока ты купался и устраивал весь этот цирк, в меня, Лева, стреляли!..

В каюте Крячко было зажжено одно-единственное бра, и от этого лица сидевших по всем углам мужчин казались зловещими, точно у заговорщиков. Гуров с забинтованной головой был похож на главаря.

Он сбежал из лазарета, не пролежав и суток. Перспектива отправиться обратно в Афины его нисколько не прельщала. Тем более, поразмыслив хорошенько, он пришел к выводу, что госпитализация не решит его проблем с Ариной – у этой девчонки хватит нахальства и в самом деле сопровождать его куда угодно. Насчет нее он продумывал одну неплохую комбинацию, а пока решил держаться подальше от больниц – даже плавучих.

Теперь, когда ситуация разрешилась и роль подсадной утки была отыграна, Гуров со всей серьезностью задумал разобраться с теми странностями, которые исходили от великановской компании.

Последнее сообщение Крячко поразило Гурова до глубины души. Он не мог не верить старому другу, но, откровенно говоря, поверить было трудно. Стрелять в оперуполномоченного на круизном теплоходе, вдобавок не занятого непосредственно никаким уголовным делом, – какой сумасшедший на это пойдет? Гуров так сразу и сказал Крячко, когда тот выложил свою новость.