Джордж Пелеканос - Ночной садовник

— Бино, — сказала она с разочарованием в голосе, — что ты натворил на этот раз?

— Это Алдан Тинсли, мэм? — спросил Реймон.

— Мой сын, — ответила женщина.

Реймон посмотрел на Ронду, чтобы та не вздумала доставать из кобуры свой «Глок». Она слегка двинула бровями, показывая, что поняла.

В дом вошел Артуро Конкони, держа руку на расстегнутой кобуре.

— Посадите этого джентльмена в свою машину, — приказал Реймон, — и следуйте за нами в ОТП.

— Зачем надо было избивать меня? — сказал Тинсли. — Ты разбил мне губу, черт возьми.

— Надо было назвать свое имя, — сказал Реймон. — Мы тебя вежливо спросили.

— Тогда нам не пришлось бы применять силу, — добавила Ронда.

Извинившись перед женщиной, полицейские вывели Тинсли из дома.

Кук сидел в кабинете, перед ним лежало несколько раскрытых папок. На каждую жертву палиндромного убийцы была заведена отдельная папка с подробным описанием жизни и множеством фотографий, семейных, индивидуальных и групповых, школьных. Он знал, что некоторые полицейские чины, особенно в последние месяцы его службы, считали, что в этом деле обычное усердие Кука переросло в навязчивую идею. Но заниматься им все равно было надо.

К моменту совершения третьего убийства раздражение жителей Саут-Иста сосредоточилось на полицейских, по району поползли слухи, что делу не уделялось нужного внимания, потому что жертвы были черными. В конечном итоге Кук все-таки завоевал доверие местных жителей. В дальнейшем беспокойство по поводу роста количества преступлений, связанных с распространением наркотиков, начало вытеснять обеспокоенность убийством детей, которые, к тому же, прекратились, и на оперативных совещаниях теперь больше говорили о бандах, дилерах и кокаине. Что же касается родственников жертв, они организовали группу под названием «Палиндромные родители» и, стараясь хоть как-то помочь друг другу, встречались дважды в месяц. Кук тоже бывал на этих собраниях.

Но примерно через год он утратил с ними связь. Родители Авы Симмонс развелись еще при жизни дочери, мать и отец Отто Уильямса подали на развод уже после гибели сына. Отец Евы Дрейк покончил с собой в день второй годовщины смерти дочери. Мать вскоре впала в почти кататоническое состояние и следующей зимой была помещена в психиатрическую больницу.

Кук изучал фотографии. Отто Уильямс, разумный молодой человек, склонный к изобретательству и носивший очки, он, несмотря на свою внешность «ботаника», пользовался популярностью среди сверстников. Ава Симмонс, ей было 13, забавная, бойкая, с телом почти взрослой девушки. Она, по отзывам, была не самой усердной ученицей, но на улице вела себя разумно и очень любила свою бабушку, которая жила вместе с семьей. Ева Дрейк, спортсменка, ездила на турниры и завоевывала награды, которые потом с гордостью расставляла и развешивала в своей безукоризненно чистой комнате.

Кук ощущал их присутствие в комнате.

Раздался звонок в дверь. Кук пошел в прихожую и впустил Холидея. Тот был одет в свой черный костюм.

— Почему вы мне не позвонили? — спросил Холидей.

— Я н-не мог правильно набрать номер. Ты должен запрограммировать его в мой скоростной набор. Нужно прямо сейчас это сделать.

— Вы говорили со своим другом-лейтенантом?

— Я все узнал. Проходи.

Они прошли на кухню. Пока Холидей записывал свой номер в его сотовый, Кук налил кофе.

— Спасибо, — поблагодари Холидей, пододвигая к себе чашку. — Что вы узнали?

— Офицера зовут Грэди Дюнн, — сказал Кук. — Шесть лет службы в полиции. Белый парень, как ты и говорил.

— Он сегодня вечером работает?

— Да, дежурит с восьми до четырех. Мы можем перехватить его после работы.

— Прекрасно, — сказал Холидей. — Мне нужно съездить в аэропорт, поездка займет пару часов. В четыре я подъеду к участку.

— Просто проследим за ним?

— Мы можем устроить двойную слежку. От такого хвоста труднее оторваться.

— Посмотрим, чем он будет заниматься, — сказал Кук.

Холидей засунул руки в боковые карманы пиджака и достал две «Моторолы» — небольшие, но мощные рации. Он положил их на стол.

— Я ими иногда пользуюсь на работе, ну, если случается обеспечивать чью-то охрану, — сказал Холидей. — Радиус действия шесть миль. Прелесть в том, что они активируются голосом. Можно управлять машиной и одновременно пользоваться этой штукой.

— И никакой мороки с набором номера.

— Просто идеально.

— В багажнике моего «Маркиза» лежит бинокль. Может, тебе лучше его взять. Ты сможешь узнать его, как только он выйдет из участка.

— Хорошо.

Холидей посмотрел на стену, часы, как всегда, безнадежно отставали. Он встал со стула, снял часы, перевел стрелки и снова повесил на торчащий из стены гвоздь, слегка подравняв.

— Вот так-то лучше.

На отстающие часы Холидею грустно было смотреть. Он перевел стрелки скорее для себя, чем для старика.

— Для меня никакой разницы, — сказал Кук. — Но все равно спасибо.

— Чтобы ваша дама из Сальвадора знала правильное время.

— Хорошо, приятель.

— Кук…

— Что?

— Я разговаривал с Реймоном.

— Ты мне говорил. Он не стал звонить и выяснять личность водителя патрульной машины. Если честно, я бы тоже не стал этого делать для тебя.

— Дело не в этом. Просто по его голосу, я имею в виду, по нетерпению, звучавшему в голосе, я почувствовал, что он подбирается к раскрытию убийства Асы Джонсона.

— Ты ведь не думаешь, что смерть Асы Джонсона связана с палиндромными убийствами, верно?

— Я просто хочу, чтобы вы не были разочарованы.

— Не буду, — ответил Кук. — Я знаю, это прозвучит жестоко, но в последние несколько дней я радовался. Нет, «радовался» — неверное слово. У меня появилась цель. Вот уже несколько дней я просыпаюсь, и глаза у меня сразу же открываются, ты понимаешь, что я хочу сказать?

— Да.

— Так что давай посмотрим, куда это нас приведет. Хорошо?

— Да, сэр.

— И прекращай это дурацкое «сэрканье». Я ведь так и не поднялся выше сержанта.

— Ладно. — Холидей сделал большой глоток кофе и поставил кружку на стол. — Мне пора.

— Увидимся в четыре, — ответил Кук.

Он остался на кухне и слышал, как Холидей закрыл за собой входную дверь. Из кабинета доносились слабые голоса полицейского Интернет-сайта, диспетчер переговаривалась с патрульным. Еще он слышал тихий детский смех. Он знал, это невозможно, но чувствовал, что он не один.

Конрад Гаскинс сидел на краешке кровати, потирая круговыми движениями тянущийся по щеке шрам. Рядом с ним на покрывале стояла спортивная сумка, в которую было сложено почти все его имущество. В основном одежда — главным образом, нижнее белье, комбинезон и футболки, которые он надевал на работу. Еще у него была пара нормальных рубашек и пара брюк. Одежда, бритвенный прибор, пара кроссовок и «Глок», который дал ему Ромео. Позже он избавится от оружия, оставлять «пушку» здесь он не собирался. Его кузену совсем ни к чему еще один пистолет.