Наталья Лапикура - Покойник «по-флотски»

Вообще, в этом процессе государственное обвинение было явно не на высоте. Позвольте процитировать прокурора: «К отягчающим обстоятельствам надлежит отнести и то, что убийца опорочила гуманнейшую в мире профессию советского медика». А если бы эта несчастная работала швеей-мотористкой на фабрике имени Розы Люксембург? Либо смазывала буксы на станции Киев-Товарная? Тогда что, она бы избежала высшей меры? И уж совсем некорректно выглядит сравнение осужденной с фашистскими преступниками. Кстати, а ведь адвокат требовал отвода именно этой представительницы прокуратуры на том основании, что ее мужа-врача соблазнила молоденькая красивая практикантка из медучилища. Поэтому у нее предвзятое отношение к молодым красивым женщинам вообще, а к медицинским работницам – в частности. Прискорбно, что суд также свел это требование к анекдоту. И в заключение: припомните, как несколько лет назад на таком же заседании мы отменили смертный приговор одной профессиональной нищенке. Она воровала маленьких детей, которые еще не умели разговаривать, и работала с ними в поездах. А когда кроха от голода, холода и неподходящей пищи уже не могла даже плакать, эта нелюдь ее придушивала, оставляла трупик в туалете, а сама воровала следующего ребенка. Вы помните, на каком основании мы заменили ей расстрел отсидкой? Она, видите ли, сама мать и у нее есть свои дети. Хотя это животное не помнило даже, в каких именно они детдомах. Сожалею, что у нашей осужденной нет детей. Возможно, тогда бы она не сидела в камере смертников, – закончил свою речь умный человек из комиссии.

Как нам впоследствии рассказали, судьбу медсестры решил один-единственный голос – председателя Комиссии, заместительницы Председателя Президиума Верховного Совета. Вместо расстрела – пятнадцать лет Одесской колонии.

От автора: Несколько лет спустя Одесскую колонию усиленного режима для женщин ликвидировали. Медсестру перевели в аналогичное учреждение под Черниговом. Работала она в «зоне» по специальности. Председатель Комиссии, которая спасла ей жизнь, со временем сделала высшую для советской женщины карьеру в Украине – стала Председателем Президиума Верховного Совета Республики. Эту должность в Независимой Украине ликвидировали. Сама женщина оставила по себе добрую память, поскольку сделала людям много хорошего. В частности, исправила немало судейских ошибок. К сожалению, после августа 1991-го года она отошла от политики и общественной жизни. Прискорбно!

А что касается той нищенки, то сработал принцип относительно горбатого, которого могила исправит. Она оказалась на свободе лет через семь, по амнистии. И снова взялась за старое. В последний раз ее судили уже в Независимой Украине. Ждала высшей меры. Ко всеобщему удивлению, получила всего девять лет заключения.

Алексей Сирота:

Вот и лето прошло, и в Киев вернулись не только дети, студенты и счастливые отпускники. Профессиональные грабители, аферисты, карманные воришки отогрелись на сочинских и ялтинских пляжах и взялись за свое. Меня замотали дела. Помню, уже листья пожелтели и начали облетать, но солнце днем еще нормально грело. В тот год природа подарила Киеву долгое бабье лето. Я спешил куда-то в районе Печерского моста, как вдруг услышал радостный вопль:

– Сирота, сыскарь, ходи сюда! Народ кличет!

Интонации «народа» намекали где-то на пол-литра выпитого. Естественно, что не кофе. Я оглянулся. За столиком одного из немногих в городе летних кафе сидело трое изрядно упившихся мужиков. Подошел поближе – и узнал прапорщиков из спортроты. Шесть пустых бутылок подсказывали, что мое первое впечатление относительно количества употребленного алкоголя оказалось ошибочным. Воины были в том состоянии, когда все люди – братья, но горе тем, кто эту мысль не разделяет.

Я подсел к столику и принял приглашение выпить.

Прапорщики, оказывается, уже не первую неделю поминали коллегу. Причем, особенно потрясла их не сама смерть приятеля, поелику «все там будем», а способ затирания следов преступления.

– Сирота, брат, – расплакался у меня на плече тот, который любил трахать свою благоверную, воткнув ее лицом в холодец, – какая смерть! Какая несправедливость! Как она его!.. Даже могилки нету, чтобы мы вот это – вместе поплакали, цветочки принесли, за упокой души выпили…

Я уже собирался посоветовать служивым, чтобы они порыдали, а в одночасье и возложили цветы да подняли чару над тем унитазом, куда после предварительной кулинарной обработки был спущен «макаронник по-флотски». Но вовремя прикусил язык. Пьяный прапорщик со значком мастера спорта – это воистину нечистая сила. Лучше не связываться.

– Если бы не я, он бы жил! – бил себя в грудь любитель секса под заливное.

Я немедленно навострил уши: о чем это он? Может быть, подарил другу тот самый арбуз? Э, нет, веселее:

– В тот вечер, в субботу, он в наряд заступил, помощником дежурного по роте. А перед этим он мне и говорит: «Вася, я тебя, как мужик мужика, прошу! Моей шлюхе надо внеплановую проверку устроить, подмени на пару часиков!» Ну, раз надо, значит, надо. Подождали пару часов после отбоя, он взял дежурную машину и поехал. А я его повязку нацепил и сижу, как король на именинах. Кто же нас проверять будет, мы же не ПВО! У меня кум в ихнем штабе, так поверишь, за год жену на три километра недо… того! Только начнут, звонок: «Готовность номер один! Слезай, беги!» Слезает, бежит с задранным этим, как его… о чем это я?

– О том, что приблизительно в час ночи вы подменили на дежурстве вашего покойного друга, а он сам на служебной машине поехал домой.

– Точно! Сказал: если все чисто, так он сразу назад. А если поймает, то будет разбор полетов по олимпийской программе – до самого утра. И я тогда тоже до подъема прокукарекаю в казарме. А он за меня когда-нибудь подежурит.

– И что, машина вернулась без вашего друга?

– Точно. Что значит сыскарь – все сразу допонял. У них с водителем договоренность была – если через десять минут не вернется, то «газик» едет в роту. Ну, все, думаю, наконец-то поймал! В понедельник все расскажет, будет что послушать. А в понедельник докладывают: пропал! И если бы не ты, сыскарь, мы бы и до сих пор не знали, какую страшную смерть принял наш боевой друг от предательской руки неверной жены. Выпьем!

Но пить мне уже не хотелось. А все выпитое мгновенно испарилось из моей головы, когда дошло, что и моя версия, и чистосердечное признание, – это все, извините, дверца к тому самому месту, из-за которого уже не один мужик пострадал. Не было теплого августовского вечера и семейной идиллии вокруг принесенного арбуза. Был сплошной армейский бардак, где никто и ничего толком не знает, где на служебных машинах выслеживают неверных жен, а начальству – один черт, как тебя звать: Иванов, Шевченко или Поцкхерашвили. Главное, чтобы в надлежащем, соответствующем уставу месте торчало нечто с надлежащей повязкой на рукаве кителя или гимнастерки.