Ян Гийу - Террорист-демократ

- Нет, мне так не кажется. Используя логику гангстеров, я пришел к выводу, что если ты овладеешь... Я сделаю тебе предложение, от которого ты не сможешь отказаться.

- Не думаю, что ты это сумеешь.

- Сумею. Дело в том, что есть один момент, в котором мы сходимся. Ты считаешь, что больше подходишь военным, ведь с самого начала попасть туда было твоим желанием?

- Да, абсолютно правильно. В принципе я ничего не имею против гражданской службы безопасности, но меня не устраивают подобные махинации.

- Прекрасно. И здесь мы сходимся. Я тебе тоже желаю сотрудничества с военными. Это больше подходит к твоему типу мышления: черное - белое, хорошо - плохо.

- Но я действительно не хочу служить в твоей команде.

- Попытайся стать реалистом, Хамильтон, не будь таким легкоранимым. Для операции, задуманной немцами, с нашей стороны подходишь только ты. Никто другой даже сравниться не может с твоим профессионализмом. И ты сам это прекрасно знаешь. У нас есть только один парень, который в состоянии провести подобную операцию, и этот парень - ты.

- Интересно! Ты оказываешь немцам услугу и платишь по старым счетам. Я же помогаю тебе и в лучшем случае прокалываюсь и попадаю в черный мешок для покойников. Выходит, одним махом убиты оба зайца.

- Нет, не согласен. Ты забываешь, что я думаю о твоей военной карьере. И надеюсь, что операция будет успешной и проколов у тебя не будет.

- А почему ты хочешь, чтобы я служил в военной разведке, не поздновато ли это после четырех лет здесь, в "фирме"?

Карл почувствовал себя неуверенно. Он не видел лица Нэслюнда, а тон шефа все время был неизменно спокойным. Это не соответствовало представлениям Карла о нем как об истерике, раздражающемся при малейшей стрессовой ситуации.

А Нэслюнд в другом конце полутемной комнаты, наоборот, чувствовал себя весьма уверенно, полагая, что все идет по плану. Хамильтон не представлял, какие документы лежат перед шефом, понимая, что не имеет права просто взять их и посмотреть. Нэслюнд же не сомневался, что в любом случае будет правильно дать ему возможность с ними ознакомиться, и, таким образом, чувствовал себя более чем уверенно, когда выложил решающую карту.

- Знаешь ли ты, кто такой подполковник Леннарт Бургстрём? - спросил Нэслюнд прежним тоном.

- Это нервный тип из штаба обороны, из их отдела безопасности. Очкарик, несдержанный, с каплями пота на верхней губе.

- Не так уж глупо, Хамильтон. Но только он шеф Первого отдела безопасности. Просмотри бумаги в папке, и ты сам ближе познакомишься с этим гениальным военным, его должность соответствует моей.

Нэслюнд протянул Карлу около двадцати листов с грифом повышенной секретности.

Спустя десять минут Нэслюнд был у цели и уже мог, без сомнения, делать Карлу то самое предложение, от которого тот не сможет отказаться.

Документ был годичной давности. Причиной для появления этого дела послужило письмо от Старика Главнокомандующему, в котором тот указывал, что Карл награжден за храбрость при исполнении служебных обязанностей согласно решению прежнего премьер-министра, и тогда возник вопрос о введении новой службы в оперативном отделе службы безопасности, ранее называвшемся SSI, а теперь переименованным в IB. Главнокомандующий дал Старику положительный ответ и в то же время передал дело для ознакомления в отдел безопасности штаба. А там к делу подключился подполковник Первого отдела безопасности. Он составил на Карла подробное досье, в котором тот характеризовался как фанатичный коммунист крайнего толка, марксист-ленинец, входящий либо в "Кларте", либо в КПМЛ (здесь Карл оторвался от бумаги: эти две организации были настроены враждебно друг к другу, их позиции во многом расходились, хотя обе они могли быть отнесены к левым группировкам; этот шеф безопасности не так-то уж много знает о своих предполагаемых врагах).

Далее в информации говорилось о том, что Карл до военной службы принадлежал к экстремистской группе, ставившей перед собой цель проникнуть в оборонные структуры. Тот факт, что Карл, по данным гражданской службы безопасности, успешно справлялся с делом, ничего не менял: Карл мог оставаться на своем месте при условии, что ему не будут поручаться какие-либо секретные дела особой важности.

Речь, таким образом, шла о его будущем. Главнокомандующий пока не принял окончательного решения, но это, "пока" тянулось уже больше года.

- Так, - выдохнул Карл, вставая и выходя из темноты, чтобы вернуть бумаги на письменный стол Нэслюнда. Затем он сел обратно в свое кресло и сказал: - Там, наверху, сидит этот идиот, начальник Первого отдела безопасности, и поэтому ты не можешь избавиться от меня, а я - от тебя. Ты имеешь это в виду?

Нэслюнд почувствовал, что выиграл, и поэтому медлил с ответом.

- Да, он идиот, это очевидно. Итак, Хамильтон, езжай к немцам и узнай, что они хотят. Эта идиотская ситуация не помешает тебе войти в игру, но, с другой стороны, я хочу, чтобы ты вернулся домой и доказал мне, такой ли уж идиот этот шеф Первого отдела. Попытайся. У тебя есть еще три месяца отпуска с 25-процентным вычетом из зарплаты. Когда ты вернешься домой, то подготовишь доклад Главнокомандующему. Тогда мы сможем обойти этого идиота и рекомендовать перевести тебя в военное ведомство.

- Я могу дать тебе ответ завтра?

- Да.

- Можем мы здесь встретиться в 830?

- Скажем, лучше в 8.15.

- Ты можешь до этого связаться с немцами?

- Да.

- Я хочу знать, какое снаряжение я беру отсюда, из Швеции: одежду, техническое оснащение. Ты сможешь получить точные указания?

- Да. Увидимся завтра утром.

Вначале Карл уединился на несколько часов со своим оружием, чтобы отогнать от себя все мысли, все до единой. Это внушало иллюзию, будто он держит ситуацию под контролем. Из чего и как бы он ни стрелял - или быстрыми сериями из американского револьвера, или из итальянского пистолета, - для него всегда все становилось на свои места. В любой ситуации, когда Карл держал оружие в руке, он мог точно отделить хорошее от плохого. Возможно, это служило ему утешением, но он никогда так четко и ясно не ощущал его, как в этот тихий декабрьский вечер.

Из тира, расположенного в районе Юрхольма. Карл вернулся домой и занялся снаряжением. Он упаковал летную сумку, приспособленную для перевозки оружия: в ее стенки была вмонтирована оригинальная система из пластинок плексигласа, так что на таможне, в специальных просвечивающих аппаратах, она ничем не отличалась от обычной сумки для фотоаппарата или видеокамеры. Понятно, что свое оружие он не мог взять с собой - и револьвер и пистолет были именными, с гербом на рукоятке: черный щит, три красные розы и золотая графская корона. Вряд ли это соответствовало тому представлению, которое немцы имели о нем, что бы они сейчас ни выдумали.