Ян Гийу - Террорист-демократ

Итак, в квартале притонов вокруг Реепербана через два дня после взрыва в Гамбурге разгуливали двое усиленно разыскиваемых террористов.

Эти двое, находясь друг от друга меньше чем в двухстах метрах, вместо того чтобы встретиться, провели конспиративный разговор. По некоторым признакам можно было прийти к выводу, что они более или менее постоянно посещали этот квартал. Между прочим, это была не такая уж глупая идея - спрятаться здесь. Конечно, полиция нравов и отдел по борьбе с наркотиками постоянно совершали рейды в Сент-Паулис, самый криминогенный район во всей Западной Германии. Но это означало также, что внимание полиции было направлено на другие виды преступности, а не на терроризм.

Согласно стандартному оперативному заключению, BKA берет на себя инициативу усилить наблюдение в районе. Если террористы бывали там постоянно, шанс найти кого-нибудь или даже нескольких из них был достаточно высок. Короче говоря, надо было сократить количество фотографий на той красно-лиловой афише, что пошло бы на пользу и налогоплательщикам.

Но вряд ли можно рассчитывать на благодарность общества, если в суматохе будут схвачены лишь один-два бандита. Ведь главная группа западногерманских террористов, так называемое "основное ядро", никогда не была особенно большой, а в течение последних двадцати лет даже постепенно сокращалась из-за регулярных потерь, однако общее количество террористов отнюдь не уменьшалось. Собственно, привлечь новых людей в "основное ядро" было легко, но жесткая тактика никогда не позволяла расширить его сверх того, что требовалось для восстановления группы. Это диктовалось прежде всего соображениями безопасности: чем больше посвященных, тем больше риск.

По этим соображениям захват одного-двух террористов большого значения не имел, если одновременно нельзя будет нанести удар по змеиному гнезду - их центру.

Но прежде чем BKA приняло решение, здесь возникла довольно соблазнительная версия, осложнявшая положение. Версия была настолько очевидной, что уже при предварительном изучении материалов инспектор по наркотикам и его начальство в Гамбурге поняли или, по крайней мере, догадались: записанная беседа - это разговор двух террористов из "основного ядра".

Когда же перечитывали записи уже после того, как было установлено, что разговор ведут два члена РАФ, содержание становилось абсолютно ясным.

Прежде всего два террориста поздравили друг друга с успешно проведенной на днях акцией в Гамбурге ("позавчера" указывало на взрыв). Они намекали на удачное сотрудничество с бельгийскими коллегами. А поскольку РАФ и бельгийская террористическая организация ССС на следующий день после взрыва опубликовали совместное коммюнике о своей "военной атаке на главного врага" - НАТО, это подтверждало догадки следователей.

Потом говорилось об осложнении в связях со Швецией. Альтернатива продолжению в Бельгии бельгийско-германской акции, очевидно, "большое выгодное дело в Швеции". Но Мартин ждал шведского коллегу, обладавшего необходимыми специальными знаниями, поскольку дело было "технически сложным и требовало обновления машинного парка", а значит, и "предварительных инвестиций". Партнер из Швеции был необходим также для "лучшего знакомства со шведским рынком".

В полицейском отделе по наркотикам из FD6 сделали чисто интуитивный вывод, что террористы искали шведа, находящегося в данный момент в Швеции и компетентного в военной технике, то есть именно в той области, где сами западногерманские террористы, почти все без исключения, были доками. Время научило их делать бомбы, и они стали в этом крупными специалистами. Большинство из них, по крайней мере, могли управляться с ручным оружием. Но теперь, очевидно, они искали шведа, основательно знакомого с военным делом и к тому же симпатизирующего террористам. Вероятно, им надо было обновить свой арсенал дорогим, скорее всего тяжелым, оружием.

Дитмар Верт был вынужден сознаться, что и сам пришел примерно к тем же выводам. Иначе не объяснишь "шведскую" часть телефонного разговора, которая казалась такой же гладкой, хотя чисто теоретически можно было предположить, что речь шла, например, о вложении денег в аренду грузового транспорта и использовании его для похищений или чего-либо в этом роде. Но подобные акции плохо укладывались в современную стратегию террористов. Они перестали довольствоваться захватом заложников и перешли к тактике "прямых ударов", "военным акциям" против своих нынешних "главных врагов".

В FD6 в Гамбурге поставили три вопроса и хотели бы на них получить официальный ответ, при подготовке которого непременно нужно было принять определенное решение. Три вопроса ставились так: можно ли идентифицировать этих двоих с кем-либо из уже установленных террористов? Требует ли это особого расследования? Требует ли дело рассмотрения в специальном аспекте, получения дополнительных сведений особыми методами и передачи его в Ведомство по охране конституции?

Что касается последнего вопроса, сформулированного несколько двусмысленно и, очевидно, содержащего некоторые эвфемизмы, то его-то смысл был достаточно ясным. "Особые методы" могли быть применены для поиска человека, отвечающего требованиям террориста, для отправки его в Сент-Паулис и дальше в надежде, что те клюнут на приманку.

Казалось странным, что на этот раз террористы искали человека не своего собственного круга, которого они могли бы знать или, во всяком случае, иметь о нем подробную информацию. Как раз, наоборот: это был абсолютно незнакомый швед, а такая ситуация открывала совершенно особые возможности (это понимали даже в отделе по наркотикам).

Но ведь тогда дело должны были передать в службу безопасности, в Ведомство по охране конституции, и тем самым миновать криминальную полицию, что с точки зрения бюрократических процедур да и закона вполне понятно. Обычная западногерманская полиция может пользоваться большей свободой, когда речь идет о внедрении агента в среду организованных преступников, может даже спровоцировать какое-либо дело с наркотиками для получения доказательств. Но сложности с нелегальным внедрением - служебная ответственность. Полицейский чиновник не должен совершать служебных ошибок, по крайней мере не выходить в своих действиях за определенные рамки. А преступление, в которое может оказаться втянутым сотрудник, проникший в организацию террористов, весьма вероятно, окажется гораздо серьезнее, чем то, что может допустить, например, следователь по делам о наркотиках из FD6 в Гамбурге.

Служба безопасности не может позволить своему человеку участвовать в подобной авантюре. Должностное лицо из Ведомства по охране конституции - такой же чиновник со служебной ответственностью, как и обычный полицейский. Другое дело, что у нее гораздо больше возможностей использовать посторонних. И человек со стороны, вероятно, может не быть чиновником в определяемом законом смысле. Следовательно, с юридической точки зрения может возникнуть достаточно неопределенная ситуация. Кроме того, здесь хорошо использовать и иностранца. Для обычной полиции такая задача ни юридически, ни технически не выполнима. Но она может оказаться вполне приемлемой для Ведомства по охране конституции.