Ян Гийу - Террорист-демократ

- Могу я это сообщить по телефону?

- И чтобы все стало известно сирийцам, Абу Нидалю и одновременно всем террористам?

- Ты что же, не знаешь, как прослушивают телефон? Я сделаю сообщение на немецком, им понадобится час, пока готовый перевод ляжет на письменный стол, за которым сидит некто и спокойно попивает чай.

- Не лишний ли это риск?

- Риск невелик.

- Но если эти двое не твои друзья, не слишком ли дорого обойдется твой гуманизм, твоя внезапная жалость?

- Их должны посадить в тюрьму, но не убивать, это наша позиция, Муна.

- Сейчас ты на Ближнем Востоке.

- Да, к сожалению, я это понимаю.

Она сделала еще один круг, потом произнесла несколько слов по-арабски, и старший из палестинцев и еще двое поднялись и вышли. Она пошла за ними и у входа в палатку повернулась.

- Мы проведем краткое совещание. Я не могу одна принять такое решение, - сказав это, Муна исчезла в темноте.

Карл стоял неподвижно. Четверо оставшихся молодых палестинцев с невозмутимым видом продолжали пить чай. Он подумал, что одного из них узнал, но не был в этом уверен. Карл чувствовал на себе взгляды пленников. Он глубоко вздохнул и повернулся к Барбаре.

- Мне очень жаль, очень жаль, что так вышло, - сказал он, пытаясь погладить ее по щеке, но она резко отвернулась.

- Ты должна понять, ты тоже, Хорст. Вы сами начали эту войну. Я выполняю свою работу, я офицер, защищаю мою страну от нападения, которое вы планируете. Это очень просто, Хорст, ты должен понять.

- Полицейская свинья, чертова полицейская свинья, - прошипел Хорст Людвиг Хан сквозь зубы.

Карл вздохнул, подошел к голубому чайнику и наполнил стакан. Чай был очень крепкий и сладкий. Карл снова повернулся к двум пленникам. Они смотрели на него полными ненависти глазами.

- Я попытаюсь вызволить вас отсюда, понимаете? Ваши шансы выжить ничтожны, вы, возможно, даже не знаете, кто эти товарищи. Это "Джихаз ар-Разед", мои палестинские коллеги, из лучшей на Ближнем Востоке службы безопасности и разведки. Они настоящие профессионалы, не испытывающие сентиментальных чувств к таким, как вы. Как и я, в общем-то.

- Заткнись, ты, полицейская свинья и предатель, - прошипел, как и в первый раз, Хорст Людвиг Хан. Карл не смог сдержать удивления, увидев, как изменился этот молодой симпатичный интеллектуал-географ. Его глаза были полны глубочайшей ненависти. Как-то все не вязалось. Террорист должен был на его месте пытаться вести беседу, чтобы потянуть время, найти способ выжить, а не реагировать таким образом.

Карл допил чай, поставил стакан у огня и задумался, должен ли он подсесть к другим или может выйти. Карл чувствовал, что все на него смотрят, и это несколько сковывало его. Он решил попытаться в последний раз.

- Ты, возможно, прав насчет полицейской свиньи, Хорст. Но я не предатель, это точно. Я не переходил на вашу сторону. Ну разве я предатель? Я твой враг, как и все другие полицейские.

- Оружие дойдет до места, ты не знаешь, как и куда. Никто тебе не поверит, когда ты вернешься один, живой и невредимый, как ты сказал. Товарищи тебя прикончат, как ты того и заслужил, если ты появишься поблизости от Брайтештрассе или Петерштрассе, все равно у тебя нет ни одного шанса.

- Петерштрассе? Значит, там обосновалась группа Зигфрида Хаузнера. Ты неосмотрителен, Хорст. У нас был только один адрес, а теперь и второй. Ну что ж, страшная игра для вас закончена. Почему, черт побери, ты вместо этого не занимаешься исламским искусством?

Он не стал дожидаться ответа и отвернулся. В этот момент в палатку вошли Муна и ее спутники. Муна выглядела очень сосредоточенной.

- Мы приняли решение, - сурово сказала она. - Окончательное решение, которое мы не собираемся обсуждать. Ты заявил, что они не твои товарищи, что ты по-прежнему работаешь на шведскую службу безопасности и хочешь продолжать операцию против этих гангстеров.

- Да, - тихо сказал Карл, одновременно почувствовав, что от страха тошнота подступает к горлу.

- Держи, - сказала Муна и протянула ему штык. - Убей их сейчас. Сейчас, немедленно. - Карл стоял со штыком в руке, спиной к Барбаре на расстоянии одного метра и чувствовал, что он парализован, как от короткого замыкания, что сейчас упадет в обморок; казалось, свет в палатке померк на какое-то мгновение.

- Сейчас, немедленно. Иначе ты сам к ним присоединишься. Решение окончательное, - добавила Муна. Ему показалось, что в ее голосе он услышал нотки неуверенности. Но он ей поверил.

Все в комнате смотрели на него. Палестинцы со стаканами чая замерли, как статуи.

Карл крепко сжал штык в правой руке и держал его перед собой, пытаясь сконцентрироваться и направить силу в руку. Он чувствовал, что может не удержать штык. В голове все затуманилось.

Внезапно, как будто под влиянием извне, он развернулся и снизу ударил Барбару по подбородку рукой, крепко сжимавшей штык. Ее голова откинулась назад от такого мощного удара, она обмякла, как казалось, уже без сознания.

Карл взглянул в черные, широко раскрытые глаза Хорста Людвига Хана, быстро шагнул вперед и левой нанес удар снизу в челюсть. И тут же надавил пальцами на глаза, чтобы быстрее с этим покончить. Одновременно правой, сжимавшей штык, он резанул его горло и быстро отскочил. Кровь из артерии вначале брызнула фонтаном, затем напор струи уменьшился, и было видно, как кровь продолжает выливаться в такт с затухающим биением сердца умирающего. Хорст Людвиг Хан, казалось, пытался что-то сказать, но вместо слов раздался хрип из открытой раны. Он дернулся и замер.

Карл шагнул к Барбаре. Ее голова болталась, она была без сознания. Он косо всадил штык выше диафрагмы, а когда лезвие вошло в тело, резко толкнул рукоятку. Вытащив лезвие, он вытер его об ее одежду и бросил штык тут же на землю. Несколько мгновений тело еще вздрагивало.

Молча он выскочил из палатки. Никто его не остановил. Он упал на ржаво-красную землю под пиниями. Дул легкий ветерок. Время для него остановилось, он был полностью опустошен. Он не имел представления, как долго так просидел, быть может, несколько минут, возможно, полчаса, когда из палатки вышла Муна и положила руку ему на плечо.

- Войди, ты должен снова войти, - сказала она ласковым голосом, в котором слышалась почти любовь.

Он поднялся и на ватных ногах вошел в палатку. Двое убитых висели в том же положении. Но они были изрезаны и выглядели так, будто их пытали.

- Ну, и чему это может помочь? - вяло спросил Карл. - Они ведь мертвые вам ничего не могли сделать.

- Мы еще не решили все проблемы, - сказала Муна; одновременно подошли трое ее подчиненных, схватили Карла и оттащили его к третьему столбу. У него не было сил сопротивляться, и он позволил привязать себя снова.

- Сирийская служба безопасности вас очень скоро найдет, - объяснила Муна. - Вас всех пытали, но мы не успели тебя убить, только ранили. Ты должен понять, что мы вынуждены так поступить. Речь идет не только о твоей жизни, Карл, но и об успехе операции. Дальше это не просто шведско-немецкая операция, фактически она становится палестинско-шведско-немецкой, не так ли?