Александр Лавров - Шантаж

Нет, этого Чистодел не считал. Он чувствовал, что Миркин, например, и умней, и изворотливей.

— Думаете, могут меня найти?..

— Могут найти.

Приезжий прикидывал: Миркина взяли по плевой статье. А вот участие в хищениях с приисков — другой коленкор. Потому выдавать Чистодела Миркину — нож острый. Но проклятые весы! Если крепко нажмут… пес его знает, этого Миркина, может, такой же барабанщик.

— Страховка нужна, — сказал он. — Не усек? Надо, чтоб твой купец пошел за одну спекуляцию. Тогда ему расчета нет никого закладывать. А пока мы этими весами все, как веревкой, повязаны.

Вообразив, что решения проблемы ожидают от него, Чистодел начал напряженно размышлять — то бишь морщить лоб, чесать в затылке, закусывать губу. Да, нужна страховка. Он даже ощутил ответственность за Борю Миркина — надо спасать парня! Тем более парень-то не вредный, добрый парень-то.

В процессе «размышлений» возникло и еще одно непривычное чувство: хоть маленького, частичного превосходства над Приезжим. Все-таки провинциал, Москва для него — лес темный. Все-таки держится за меня. Да-а… Так, значит, страховка. Нужна страховка…

Приезжий тоже размышлял. В трудные минуты он соображал быстро и находил, как правило, нестандартные решения. Перебрав несколько вариантов, выбрал, по его мнению, лучший. Не самый благоразумный. Даже авантюрный. Вариант наглый, стремительный, рожденный приисковой выучкой и природным коварством.

— Значит, говоришь, взяли вчера днем, барабанщик? Авось успеем. Пошли.

В течение последующих часов Чистодел наблюдал за своим спутником с отвисшей челюстью: уму непостижимо, что за человек! Ведь живет (однажды обмолвился) чуть не за полтыщи километров от Колымской трассы. В Магадане-то (который Чистоделу рисовался беспросветным арктическим захолустьем) — и в том бывает наездами. Откуда ж подобные таланты и повадки?!

Для начала Приезжему понадобилась уединенная телефонная будка и несколько монет.

Он набрал 02 и солидно представился:

— Ювелирторг беспокоит. Не подскажете телефончик в отдел экспертиз?

Чистодел аж вспотел, стоя рядом «на часах», — Приезжий сам на Петровку нарывается!

— Спасибо, записываю. (Это для достоверности: при его занятиях все должно записываться в голове).

«НТО зовется», — пробормотал он, крутя следующий номер, и сменил голос. Теперь начальственный басок смягчал некоторый трепет перед серьезным учреждением.

— НТО? Это я говорю с секретарем?.. Очень хорошо. Извините, что беспокою, но тут вот какое дело: у нас в золотоскупке забрали весы… по делу Миркина. Так вот следователь Знаменский просил еще разновески привезти… Ну да, с каким экспертом мне связаться?.. Кибрит? Фамилия такая?.. Ага, понял. Хорошая фамилия. А имя-отчество?.. Спасибо, всего доброго.

Следующий шаг был тоже прост. При столь редкой фамилии он обошелся Приезжему в плитку шоколада и три-четыре обольстительных улыбки. И — вопреки правилу не выдавать адресов без года и места рождения разыскиваемых — скучающая девица в киоске «Мосгорсправки» аккуратненько написала ему домашний адрес Зинаиды Яновны Кибрит. (На Зиночкину беду в адресных картотеках отсутствовали только данные на оперативных сотрудников милиции и начальство). Прочтя адрес, Приезжий скомкал бумажку, бросил под ноги и махнул проезжавшему такси.

— Сразу еду.

— Я с вами? — почтительно осведомился Чистодел.

— Да, ты при мне. Пригодишься.

— Может, вперед покушаем?

— Мандраж, что ли?

— Да ведь рискованно. Сами на рожон…

— Дурак ты, барабанщик. Петлю надо рвать, пока не задушила.

Звериное чутье у Приезжего. Именно о связях Миркина и беседовали сейчас на Петровке. Перед Токаревым стояло двое весов.

— Эти изъяты дома, эти — на рабочем месте Миркина. За каждым оценщиком закреплены свои, — объяснял он Зиночке Кибрит.

— Не забудьте протоколы изъятия, я должна сослаться на них в акте. Пал Палыч, как он перескочил из газетных киоскеров в скупку?

— Пока не признается.

— Ювелирные курсы кончил, я проверил, — сообщил Токарев, роясь в бумагах. — Но что любопытно: кончил загодя, до того, как стал торговать газетами.

Знаменский секундно поразмыслил.

— Ясно.

— А мне — нет, — Зиночка ловко упаковывала весы.

— Да ведь киоск-то где — в Столешниковом. Очень удобно завести связи с перекупщиками, обрасти клиентурой.

— Глупа, — вздохнула Зиночка. — Значит, рабочие весы я проверяю на точность, верно?

— Да, — Токарев отыскал требуемые протоколы. — Вдруг обвешивал.

— А изъятые дома — на следы золота.

— И кремния, Зиночка, — добавил Знаменский.

— О! — удивилась она.

Кремний — спутник шлиха, то есть золота-сырца. О подобной возможности Знаменский с Токаревым не говорил, так что тот тоже выразил удивление:

— Однако… какие, собственно, основания?

— Да, собственно, никаких, — развел руками Пал Палыч.

— Раз никаких — это серьезно. Это интуиция! — заявила Зиночка.

У Токарева вырвался недовольный жест: он предпочитал твердую почву фактов, а интуицию относил к области гаданий и домыслов.

Зиночка присела на край стола и провела с Токаревым воспитательное мероприятие: рассказала об удивительном чутье, проявленном однажды Наполеоном.

Император имел обычай по утрам просматривать столичную полицейскую сводку. В перечне разнообразных, в том числе, надо думать, и серьезных происшествий императорский взор выхватил почему-то краткое упоминание о задержанном накануне бродяге, которого полиция еще не удосужилась допросить.

— Привести ко мне! — внезапно распорядился Наполеон.

И вот заурядный тогдашний «бомж» прямо из грязной каталажки без всяких объяснений был представлен пред императорское лицо.

— Ну? — произнес Наполеон.

Ситуация не позволяла «бомжу» испытывать ни малейших иллюзий. Государь все знал. Уж неведомо какими путями, но проведал он, что мнимый бродяга заслан в страну оппозиционной эмиграцией; что в столице есть у нее многочисленные сторонники; что готовится восстание, призванное свергнуть и физически уничтожить Наполеона.

И вот Наполеон произнес:

— Ну? — вероятно, достаточно царственно и внушительно.

А в сущности, что еще мог он сказать при полном отсутствии информации? Стоило, к примеру, заикнуться об имени бродяги, цели его прибытия в Париж — о чем угодно — и разговор сбился бы на частности и сразу обнажил государеву несостоятельность.

Однако он произнес лишь грозное и всеобъемлющее:

— Ну? (Маленький шедевр интуиции).

И заговорщик, совершенно убежденный в осведомленности государя, глобально повинился, выдав имена, явки, планы, даты. Переворот был сорван.

— Это достоверно? — недоверчиво осведомился Токарев.