Эптон Синклер - 100% [худ. Пинкисевич]

Дело в том, что у Питера не было счастливой юности, его не обучали, как младших членов Торговой палаты и Ассоциации коммерсантов и промышленников, гонять по полю небольшой белый мяч, орудуя всевозможного вида клюшками. Питер был похож на дельца, который не знал радости детства и уже в зрелом возрасте вдруг почувствовал потребность в развлечениях и стал заниматься спортом по указанию врача. Да, это был увлекательный спорт. Засунув автоматический револьвер в задний карман брюк и зажав в руке дубинку, Питер врывался в комнату, где тридцать или сорок русских или евреев всех возрастов, с бородами или без бород, корпели над сложными правилами английской орфографии. Питер издавал яростный крик, люди бросались врассыпную, а он в диком азарте гонялся за ними и колотил направо и налево дубинкой по головам; увидев, что несчастные сбились в кучу, как стадо овец, он остервенело кидался в самую их гущу; они старались защитить голову, тогда он тузил их по чем попало, — и они снова разбегались. Ему доставляло удовольствие сбрасывать одного за другим с лестницы так, чтобы они летели вверх тормашками. А когда удавалось вышвырнуть несколько человек из окна, — вот это так была потеха! Питер дико вопил и гикал. Он научился подражать их крикам, — а вопили они каждый по-своему, — и ругал свои жертвы на их родном языке. Он был переимчив, как обезьяна, и, познакомившись поближе с этими людьми, стал так ловко подражать их испуганным гримасам и растерянным движениям, что компания шпиков, случалось, хохотала до упаду. В то время на экране подвизался один комик с большими ногами, Питер перенял его повадки и, бывало, ковылял за каким-нибудь жалким, измученным рабочим, давал ему пинка пониже спины, наступал на ноги или плевал в глаза. Питер быстро стал любимцем шпиков, и, отправляясь в набег, они всякий раз приглашали его с собой.

Впоследствии, когда правительство поставило себе целью уничтожить Коммунистическую партию и Коммунистическую рабочую партию, популярность и авторитет Питера возросли ещё больше. Налёты и погромы прекратились, теперь полиция и сыщики окружали красных, арестовывали их целыми сотнями, увозили и подвергали допросу. В таких случаях всегда требовалась помощь Питера; специальные знания, которыми он обладал, делали его прямо незаменимым, и он распоряжался всем, как хозяин! «Коротыш» Гантон и другие «негласные агенты» устроили так, что митинги Коммунистической партии и Коммунистической рабочей партии состоялись в один и тот же вечер. И так всюду, по всей стране, а на следующее утро мир потрясло известие, что митинги эти были разогнаны в один и тот же час и арестованы тысячи красных. В Американском городе федеральное правительство сняло больше десяти комнат по соседству с бюро Гаффи; всю ночь напролет и всё утро следующего дня туда приводили пачками арестованных, и под конец их набралось до четырехсот человек. Комнаты были до того набиты людьми, что негде было присесть. Там не смолкали вопли и стоны подвергшихся избиению людей, а запах был похуже, чем в обезьяннике.

Пленников продержали в этих комнатах взаперти несколько недель, и всё время туда прибывали новые. Наконец, там набралось их так много, что женщин перевели в уборные. Многие заболели или симулировали болезнь, некоторые сошли с ума или притворились сумасшедшими, а кое-кто и умер или прикинулся мертвым. Разумеется, «салонные красные» и сочувствующие пришли в движение и подняли ужасающий шум по поводу всего происходящего. У них не оставалось ни одной газеты, не было возможности собираться на митинги, а когда они делали попытки распространять литературу, почтовые чиновники перехватывали её. И все же каким-то образом время от времени им удавалось кое-что опубликовать. Но «негласные» сотрудники Питера живо разнюхивали, кто этим занимается, и доносили ему. Питер устраивал всё новые набеги, и людей хватали направо и налево. Когда где-то на востоке был раскрыт очередной заговор бомбистов, при обыске нашли красную бумагу, употреблявшуюся либо для печатания листовок, либо для упаковки взрывчатых веществ, — трудно сказать, для чего именно. Как бы то ни было, тайные агентства, сотрудничавшие с Гаффи, распространили листы этой бумаги по всей стране, и когда полиция хотела погубить какого-нибудь бедного малого, — у него находили эту губительную красную бумагу, и газеты спешили разгласить, что это один из заговорщиков, рассылающих по почте адские машины.

Все это время Питер был до того занят, что провёл несколько бессонных ночей и едва успевал поесть. У него был свой кабинет, куда приводили арестованных на допрос, и к его услугам всегда было несколько дюжих парней для «допроса с пристрастием», В его обязанности входило вырывать у арестованных признания, которые оправдывали бы заключение их в тюрьму, если они были американцами, и высылку за границу, если они оказывались иностранцами. Но как отличишь своих от иностранцев? Приходилось действовать наобум, памятуя, что и те и другие одинаково опасны.

Много лет тому назад, когда Питер работал у Перикла Прайема, они прожили несколько месяцев на постоялом дворе; находясь там, всегда можно было догадаться, когда на обед будет бифштекс: повар громко колотил мясо деревянным пестиком, чтобы его как следует размягчить. Питеру запомнилось это выражение, и теперь он применял этот способ к красным иностранцам. Стоило им войти в кабинет, как подручные Питера набрасывались на них и принимались их мять и тузить кулаками, перебрасывая их друг другу. Если же они упорствовали и никак не удавалось их «размягчить», Питер сам принимался за дело, вспоминая, как Гаффи добился от него признаний, выкручивая ему руки и выламывая пальцы.

Удивительно, до чего умными и хитрыми иной раз оказывались эти парни! Какие-нибудь там вшивые рабочие-эмигранты, которые всё свободное время просиживали над книгами, и при обыске у них в комнате находили целую библиотеку. Они отлично знали, чего от них хотят, и ловко парировали удары.

Спросит, бывало, Питер: «Ведь вы анархистец, так, что ли?» А арестованный в ответ: «Я вовсе не анархист в том смысле, какой вы придаете этому слову». Как будто слово «анархист» может иметь ещё какое-то другое значение! Или Питер спросит: «Вы признаете насилие?» А тот ему нахально: «Это вы признаете насилие. Посмотрите на меня, у меня всё лицо в крови, так вы его расквасили». Или же на вопрос: «Ведь вы не любите наше правительство?» — последует ответ: «Я всегда его любил, пока оно мне не насолило».

Здорово умели увертываться! А тут ещё сидит стенографистка и записывает каждое слово. Немалых трудов стоило Питеру добиться признания, чтобы иметь основания выслать такого красного. И вот Питер начинал «разминать» арестованного, добиваясь от него нужного ответа. Иногда Питер заранее набрасывал на бумаге «показания», и его молодцы хватали арестованного за руку и заставляли его подписаться, а то Питер и сам за него подписывался.