Алексей Макеев - Успеть раньше смерти

Виктор Дмитриевич внимательно смотрел, как эти двое уходят по дорожке к воротам, и с каждой секундой в голове его все яснее обозначалась роковая догадка. Он понял, где мог видеть этого высокого, гостившего в доме Булавина человека. Это он пытался догнать Виктора Дмитриевича тогда под дождем, точно он! И скорее всего, он тоже узнал его. Ну, не узнал, это уж слишком, но что-то в голове у него явно зароилось. Ах, дьявол!

Едва за незваными гостями закрылась калитка, Виктор Дмитриевич метнулся к кровати, схватил валявшийся на одеяле мобильник, набрал номер.

– Алло! Тезка? Ага, это я. Ты сейчас где? С пацанами? Ага, это хорошо, что с пацанами. Надеюсь, ты им про меня не раззвонил еще? А то я сильно рассержусь... Нет? Ну, хорошо. Тогда слушай сюда. Прямо сейчас, не теряя ни минуты, бросаешь пацанов и едешь туда, где мы с тобой последний раз встречались. Дело очень срочное. Безотлагательное дело. Все понял? Ну, двигай! Шевели копытами. А пацанам скажи что-нибудь. Куда идешь, они знать не должны, заруби на носу!

Закончив разговор, Виктор Дмитриевич присел на кровать и глубоко задумался. Так продолжалось минут пять. Потом он поднял голову и резко дернул подбородком.

– Ладно, все можно поправить! Швед будет злиться, но тут уж ничего не поделаешь. В нашей работе всего не предусмотришь. Кто понимает, тому объяснять не нужно, а кто не понимает, бесполезно. А с ребятишками придется кончать. Слишком глупы.

Днем все гости собрались в столовой. Общего завтрака из-за известных событий не состоялось, и хотя голодными никого не оставили, к обеду все собирались с особенным нетерпением. Всем хотелось знать последние новости, хотелось обменяться впечатлениями.

Утро все провели порознь. О разговоре с хозяином дома нечего было и думать. Булавин не выходил из спальни. Жена вызвала к нему врача. Врач приехал, пробыл у художника около сорока минут, выписал кучу рецептов, получил приличный гонорар и уехал, порекомендовав пациенту полнейший покой. Щеглов и Волин каждый сам по себе уехали в город, никому не сообщив о своих планах. Водянкин изредка показывался во дворе, от имени хозяина давал распоряжения прислуге и снова исчезал. По его утверждению, милицию Булавин категорически запретил вызывать, и последствия ночного поджога ликвидировал дворник. Кроме бутылок с бензином подростки набросали во двор человеческих костей, выкопанных, видимо, на кладбище. Вид у двора после этого был удручающий. До конца отскоблить следы пожара не удалось, и бесформенные закопченные участки на асфальте вкупе с фрагментами человеческого праха вызывали у гостей тревожное чувство. Гуров со своей добычей – кроссовкой – потихоньку ото всех отправился в милицию к участковому.

Атмосфера в «замке» сделалась неуютной и напряженной. Однако распрощаться с хозяином никто пока не решался – то ли из вежливости, то ли еще по каким соображениям. Во всяком случае, пищи для размышлений Гурову хватало. Ему не хватало рядом толкового помощника, и он все чаще вспоминал про полковника Крячко, который остался в Москве. Сейчас его присутствие очень бы пригодилось. Гурову показалось, что он начинает нащупывать какую-то нить, ведущую к подоплеке всех этих странных событий.

Во-первых, кроссовка. Благодаря участковому, которого по свежим следам навестил Гуров, они с большой долей вероятности установили хозяина кроссовки. Участковый оказался хватким и наблюдательным парнем несмотря на разочарование в жизни и хроническую усталость.

Попутно они вышли на человека, который проживал в доме хозяина кроссовки. Чем-то этот тип Гурову не понравился. С виду совершенно положительный, вежливый, с чистым паспортом, он, тем не менее, вызывал у Гурова какое-то подспудное чувство неудовлетворенности. Что-то с ним было не так. Лицо его было Гурову незнакомо, но он готов был поклясться, что они уже встречались с этим человеком. Интуиция подсказывала Гурову, что на него стоит обратить более пристальное внимание. Сразу он этого делать не стал, чтобы не насторожить незнакомца, но попросил участкового присмотреть за подозрительным гостем. Старший лейтенант отнесся к просьбе скептически – ведь для него Гуров был обыкновенным штатским и таким же чужаком, что и жилец неприятной тетки, отзывавшейся на незамысловатое имя Петровна, – но присмотреть обещал. На всякий случай Гуров выпросил у милиционера номер его телефона. Тот с видимой неохотой, но все-таки телефон дал. Гуров записал ему свой номер, и они расстались.

Гуров начинал так сильно увлекаться, что на время забыл о своем статусе. Быть простым наблюдателем он не мог органически. Поскольку в «замке» отчетливо запахло преступлением, он пришел к выводу, что с инкогнито ему пора кончать и браться за дело по-настоящему. Не удается убедить Булавина по-родственному, но уж к голосу опытного оперативника он прислушаться должен. Вернувшись домой после визита к Петровне, Гуров вознамерился еще раз просить аудиенции у Булавина.

Однако Мария попросила Гурова не торопиться.

– Не хочется, едва познакомившись с богатым родственником, входить с ним в конфронтацию, – с улыбкой сказала она. – И потом, подумай, какое впечатление произведет на Эраста Леопольдовича наша скрытность. Согласна, моя идея промолчать о твоей принадлежности к милиции была глупой. Но теперь уже поздно. Если мы скажем, что ты оперуполномоченный, старик бог знает что может подумать. Вообразит, что за ним установили негласное наблюдение. Ты же знаешь его пунктик. В конце концов, сам он не видит во всех этих выходках ничего страшного. Возможно даже, он прекрасно знает, чьих это рук дело. В таком случае твое вмешательство только спутает ему карты. Булавин далеко не беспомощный ребенок!

– Согласен, в его поведении тоже много странностей, но нельзя же оставлять все как есть! – горячился Гуров. – Завтра мы уедем, а послезавтра твоего родственника, не дай бог, убьют! Ты сама будешь укорять себя в этом всю жизнь!

– Ну хорошо, – сдалась Мария. – Давай пойдем к нему вместе. Я попытаюсь сыграть роль амортизатора. В моем репертуаре ничего подобного до сих пор не было, так что это будет даже интересно. А ты изложишь старику свои соображения. Вот только... Про то, что ты не бизнесмен... – она замялась. – Ну, я тебя прошу... Не говори, ладно? Что это меняет? Пусть пребывает в счастливом неведении. Все равно же мы отсюда не сегодня-завтра уедем.

– Ну, хорошо, выполню твое желание, – сказал Гуров. – Только не будем откладывать. Сразу после обеда прорвемся к родне и постараемся его убедить, а возможно, даже совместно обсудим положение. В конце концов, не могу поверить, что оно Булавина не волнует. Неужели у него настолько атрофировано чувство опасности?