Донна Леон - Счет по-венециански

— Да, посмотрим, что она выдаст на этот раз. И еще мне понадобится список его клиентов.

— Всех?

— Да.

Вьянелло кивнул и молча сделал еще одну пометку в блокноте, хотя прекрасно знал, как трудно будет это сделать: уговорить адвоката назвать имя своего клиента почти невозможно. Есть, пожалуй, только одна профессия, представители которой называли своих клиентов еще менее охотно, — профессия проститутки.

— Что-нибудь еще, синьор?

— Нет. Я встречаюсь с вдовой через, — он взглянул на часы, — через полчаса. Если она сообщит мне что-нибудь полезное для нас, я вернусь; если нет — до завтра.

Вьянелло понял, что может идти, и, спрятав блокнот в карман, поднялся и отправился к себе, на второй этаж.

Через пять минут Брунетти вышел из здания квестуры, пошел в направлении Рива-дель-Скьявони и сел на катер первого маршрута. Он сошел у Санта-Мария-дель-Джильо, повернул налево у отеля «Ала», перешел два моста, срезал угол, свернув налево на маленькую кале [15] Короткая узкая улица. , что вела к Большому каналу, и остановился у последней двери слева. Он нажал на кнопку звонка, на которой значилось «Тревизан». Щелкнул замок, он вошел и стал подниматься по лестнице на третий этаж.

На площадке третьего этажа он увидел открытую дверь, в проеме которой стоял седой мужчина с большим животом, впрочем отлично скрытым дорогим костюмом. Когда Брунетти был уже у самой двери, тот спросил, не протягивая ему руки:

— Комиссар Брунетти?

— Да. Синьор Лотто?

Мужчина кивнул, но руки так и не подал.

— Что ж, входите. Моя сестра ждет вас.

Вообще-то Брунетти пришел на три минуты раньше, но ему все равно дали почувствовать, что он заставил вдову ждать.

Прихожая и коридор были увешаны зеркалами, создававшими впечатление, что помещение заполнено точными копиями Брунетти и шурина синьора Тревизана. Вымощенный квадратами черного и белого мрамора пол тускло поблескивал. От этого Брунетти казалось, что и он, и его отражения перемещаются по шахматной доске, а его провожатый играет партию противника.

— Я очень признателен синьоре Тревизан за то, что она согласилась встретиться со мной, — сказал Брунетти.

— Я советовал ей этого не делать, — отрезал ее брат, — ей не следовало бы ни с кем встречаться. Это ужасно. — Взгляд, брошенный на Брунетти, заставил того задуматься: что именно ужасно — убийство Тревизана или присутствие его, Брунетти, в скорбящем доме?

Обогнав Брунетти, Лотто провел его по еще одному коридору и пригласил в небольшую комнатку по левую руку от них. Определить назначение этой комнаты было нелегко: здесь не было книг, не было телевизора, стулья, причем исключительно с прямыми спинками, стояли по углам. Два окна на одной и той же стене были завешаны тяжелыми темно-зелеными шторами. В центре стоял круглый стол, а на нем ваза с высушенными цветами. Больше в комнате не было ничего, и ни малейшего намека на то, кем и зачем она используется.

— Подождите здесь, — сказал Лотто и вышел. Минуту Брунетти стоял на том же месте, потом подошел к одному из окон и приподнял штору. Внизу простирался Большой канал, на воде играли солнечные блики, отражавшиеся на стенах расположенного левее палаццо Дарио; золотистые плитки, из которых была сложена мозаика на фасаде дворца, улавливали исходящий от воды свет; дробясь на множество искорок, он вновь устремлялся вниз, к каналу. Мимо проплывали лодки, время шло.

Наконец он услышал, как позади него открылась дверь, и повернулся, чтобы поприветствовать вдову Тревизан. Но в комнату вошла не она, а молоденькая девушка с темными, спадавшими на плечи волосами. Увидев у окна Брунетти, она попятилась и исчезла так же быстро, как появилась, закрыв за собой дверь. Через несколько минут дверь открылась снова, но на сей раз пропустив в комнату женщину, по виду лет сорока с небольшим. На ней было простое черное шерстяное платье и туфли на таком высоком каблуке, что она казалась ростом почти с Брунетти. Тот же овал лица, что у девочки, те же темно-каштановые волосы до плеч (правда, женщина добилась этого тона явно не без помощи парикмахера). У нее были широко посаженные, как у брата, глаза, очень яркие и умные, и в этих глазах Гвидо увидел скорее любопытство, чем невыплаканные слезы.

Она пересекла комнату, подошла к нему и протянула руку.

— Комиссар Брунетти?

— Да, синьора. Мне искренне жаль, что наше знакомство проходит при столь печальных обстоятельствах. Я очень признателен вам за то, что так любезно согласились принять меня.

— Я хотела бы сделать все возможное, чтобы помочь разыскать убийцу Карло, — сказала она мягким голосом с едва заметным акцентом, выдававшим в ней флорентийку.

Она огляделась по сторонам так, будто видела эту комнату впервые.

— Почему это Убальдо привел вас сюда? — спросила она и добавила, направляясь к двери: — Пойдемте со мной.

Брунетти последовал за ней в коридор. Она повернула направо, открыла еще одну дверь, и они оказались в гораздо более просторной комнате с тремя окнами, которые выходили не на канал, а на Кампо-Сан-Маурицио. Это комната, очевидно, служила либо кабинетом, либо библиотекой. Хозяйка дома подвела его к двум глубоким креслам, села сама и жестом предложила сесть ему.

Брунетти опустился в кресло и хотел было положить ногу на ногу, но тут же раздумал: слишком низко, будет неудобно. Тогда он оперся на подлокотники кресла и сцепил руки в замок на животе.

— Что вы хотите от меня услышать, комиссар? — спросила синьора Тревизан.

— Я хотел бы, чтобы вы рассказали мне, как вел и чувствовал себя ваш муж последние несколько недель или даже месяцев. Не казалось ли вам, что он чем-то озабочен или излишне нервозен? Или может быть, вы заметили какие-нибудь иные странности в его поведении?

Она подождала немного, не последует ли продолжения, а когда поняла, что нет, задумалась. После недолгого молчания она сказала:

— Нет, не припоминаю. Карло всегда был с головой погружен в работу. А в связи с политическими изменениями последних лет и тем, что открылись новые рынки, нагрузки у него сильно прибавилось. Но не могу сказать, чтобы он как-то особенно нервничал. Так, в пределах обычной рабочей нервотрепки.

— Не рассказывал ли он вам о каком-либо деле, над которым он работает, или клиенте, доставлявшем ему особенно много хлопот или чрезвычайно его беспокоившем?

— Да нет, пожалуй.

Брунетти помолчал.

— Был у него один новый клиент, — наконец заговорила она, — датчанин. Так вот, он пытался заняться импортом — сыра и масла, если не ошибаюсь, — но тут вышла новая директива ЕС, из-за которой он мог прогореть. Карло пытался найти способ, чтобы тот мог ввозить свой товар через Францию, а не через Германию. Или наоборот, — точно не помню. Он очень много работал над этим делом, но не похоже, чтобы оно его чем-то беспокоило.