Хеннинг Манкелль - Китаец

Слух о том, что смертный приговор Шэнь Висяню подлежит исполнению, распространился в политических кругах Пекина очень быстро. Одной из первых — уже через несколько часов после судебного заседания — об этом узнала Хун Ци. Звонок на мобильный застал ее в машине, на пути со встречи с товарками по партии, и она попросила шофера притормозить у тротуара, а сама между тем обдумывала услышанное. Хун не знала Шэнь Висяня, лишь однажды несколько лет назад видела его на приеме во французском посольстве. Он ей не понравился, интуитивно она угадала в нем алчного коррупционера. Но сейчас, когда автомобиль остановился, вспомнила, что Шэнь Висянь был близким другом ее брата Я Жу. Конечно, Я Жу отмежуется от Шэня, будет уверять, что они не более чем шапочные знакомые. Однако Хун знала, что в действительности обстояло иначе.

Быстро приняв решение, она велела шоферу ехать в тюрьму, где Шэнь коротал последние часы перед смертью. Хун знала начальника тюрьмы. Если он получил сверху приказ не пускать посетителей, ей вряд ли удастся повидать Шэня. Но небольшой шанс все-таки есть.

О чем думает приговоренный к смерти? — спрашивала она себя, пока автомобиль пробирался сквозь дорожный хаос. Хун не сомневалась, что Шэнь в шоке. О нем говорили как о человеке хладнокровном и наглом, но в то же время весьма осторожном. Тем не менее на сей раз он неверно оценил последствия своих поступков.

Хун видела много смертей. Присутствовала на обезглавливаниях, повешениях, расстрелах. Быть казненным за обман государства — более позорной смерти она не могла себе представить. Кому охота стать тем, кого выстрелом в затылок выбрасывают на свалку истории? При этой мысли она поежилась. Однако же Хун не осуждала смертную казнь. Рассматривала ее как необходимое для государства средство самозащиты и считала справедливым лишать тяжких преступников права жить в обществе, где они совершали злоупотребления. Она не сочувствовала насильникам и грабителям. Даже если они бедняки, даже если их адвокаты приводили целый ряд смягчающих обстоятельств, жизнь в конечном счете требовала от человека личной ответственности. Если ты не берешь на себя ответственность, будь готов столкнуться с последствиями, самым крайним из которых является смерть.

Машина затормозила у ворот тюрьмы. Прежде чем открыть дверцу, Хун бросила взгляд в окно: на тротуаре толклись несколько человек — вероятно, журналисты или фоторепортеры. Затем она вышла из машины и поспешила к двери в стене рядом с высокими воротами. Охранник открыл дверь, пропустил ее внутрь.

Минуло почти полчаса, пока ее в сопровождении охранника наконец провели по тюремному лабиринту к начальнику тюрьмы Ха Ниню, кабинет которого находился на самом верхнем этаже. Она не видела Ха Ниня много лет и с удивлением отметила, как он постарел.

— Ха Нинь! — Хун протянула ему обе руки. — Сколько зим, сколько лет!

Он крепко сжал ее руки.

— Хун Ци. Я замечаю седину в твоих волосах, а ты — в моих. Помнишь, когда мы виделись последний раз?

— Когда Дэн делал доклад о необходимой рационализации нашей промышленности.

— Время идет быстро.

— Чем старше становишься, тем быстрее. Мне кажется, смерть приближается с головокружительной быстротой, так что мы, пожалуй, не успеваем ее осмыслить.

— Как граната с выдернутой чекой? Смерть взрывается прямо в лицо?

Хун высвободила руки.

— Как пуля, вылетевшая из ружейного ствола. Я пришла поговорить с тобой о Шэнь Висяне.

Ха Нинь не выказал удивления. И она сообразила: он заставил ее ждать, в частности, потому, что пытался вычислить, чего она хочет. Ответ был один: речь наверняка пойдет о приговоренном к смерти. Вероятно, он созвонился и с кем-нибудь из министерства внутренних дел, выяснил, как ему поступить с Хун.

Они сели за обшарпанный стол. Ха Нинь закурил. Хун не стала хитрить, прямо сказала, что хочет посетить Шэня, попрощаться, узнать, не может ли она что-нибудь сделать для него.

— Очень странно, — сказал Ха Нинь. — Шэнь знаком с твоим братом. И просил Я Жу попытаться спасти его жизнь. Но Я Жу отказывается говорить с Шэнем и считает, что высшую меру назначили справедливо. И тут приезжаешь ты, сестра Я Жу.

— Человек, заслуживающий смерти, не обязательно заслуживает, чтобы ему отказывали в последней услуге, не выслушали хотя бы его последние слова.

— Я получил разрешение пропустить тебя к нему. Если он захочет.

— А он захочет?

— Не знаю. Сейчас у него в камере тюремный врач, разговаривает с ним.

Хун кивнула и отвернулась от Ха Ниня в знак того, что не хочет продолжать разговор.

Прошло еще полчаса, прежде чем Ха Ниню позвонили из приемной. Он вышел, а вернувшись, сообщил, что Шэнь готов встретиться с нею.

Снова лабиринт коридоров и, наконец, тот, где сидели приговоренные к смерти. Всего двенадцать камер-одиночек.

— Сколько их? — тихо спросила Хун.

— Девять. Две женщины и семеро мужчин. Шэнь — первый на очереди, самый алчный бандит. Женщины занимались проституцией, мужчины — убийствами с целью грабежа и контрабандой наркотиков. Сплошь неисправимые преступники, которым не место в нашем обществе.

Шагая по коридору, Хун чувствовала себя прескверно. Краем глаза она видела стонущих людей, которые, раскачиваясь, сидели или апатично лежали на нарах. Есть ли что-то более жуткое, думала она, чем люди, сознающие, что скоро умрут? Время отмерено, убежать невозможно, только гиря часов опускается, и смерть все ближе.

Шэнь сидел в самой дальней камере, в конце коридора. Густые черные волосы острижены наголо. Синяя тюремная роба — штаны велики, куртка мала. Ха Нинь отступил назад, тюремщик отпер камеру. Хун вошла и сразу ощутила, что крошечное помещение пропитано страхом. Шэнь схватил ее руку и пал на колени.

— Я не хочу умирать, — прошептал он.

Хун подняла его, помогла сесть на нары, где лежали матрас и одеяло. Потом подвинула табурет и села напротив него.

— Вам нужно быть сильным, — сказала она. — Люди запомнят, что вы умерли с достоинством. Таков ваш долг перед семьей. Но спасти вас не может никто. Ни я, ни другие.

Шэнь смотрел на нее широко открытыми глазами.

— То, что делал я, делали и все остальные.

— Не все. Но многие. Вы должны ответить за содеянное, не унижая себя еще и ложью.

— Почему же умереть должен именно я?

— На вашем месте мог бы оказаться и кто-нибудь другой. Сейчас это выпало вам. В конечном счете всех неисправимых постигнет одна и та же судьба.

Шэнь посмотрел на свои дрожащие пальцы, покачал головой:

— Никто не хочет со мной говорить. Будто я не только должен умереть, но и остался в мире совсем один. Даже родные не хотят прийти и поговорить. Будто я уже мертв.

— Я Жу тоже не пришел.