Лесли Уайт - Проклятый город

Барнаби вдруг вскинулся:

— Постой-постой, малец… Говоришь, тот мистер стоял прямо за Ниппером? — Полицейский озадаченно прикусил губу.

Как это? «Мистер» был карликом? Иначе как трехлетний ребенок мог его заслонить?

— Я думал, мистер шутит, в собачку играет. Ну, это… вот так вот… — Мальчик свободной рукой показал как.

Капитан разжал хватку, чем пацан немедленно воспользовался, сиганув в толпу с фантастической скоростью, — не такой видавший виды полицейский, как Барнаби, мог бы даже удивиться подобной сноровке.

Но Барнаби не удивился.

Он поднялся, отряхнув колено, снял мятую фетровую шляпу, привычно взлохматил волосы.

Губы его молитвенно шевельнулись — понятно, это была не молитва, а совсем даже наоборот. Хотя публика вполне могла бы думать о полиции самым лучшим образом, почему бы нет? Только Барнаби в подобной ситуации не был склонен к благочестию. Ему хотелось ругаться яростно и громко.

Взвизгнула тормозами карета «скорой помощи».

Капитан оставил тело малыша санитарам и направился к подъезду, где чуть раньше скрылись Дьюэйн и несчастная мать. Найти нужную дверь на третьем этаже не составило труда, ориентиром служили доносившиеся звуки рыданий.

Комната была, как и следовало ожидать, бедной и обшарпанной. Дьюэйн стоял у простого деревянного стола, нервно сжимая и разжимая кулаки и глядя на плачущую взахлеб женщину. Над нею ссутулился, кусая губы, долговязый и тощий темнокожий мужчина — надо полагать, отец ребенка. По другую сторону стола застыла неподвижно, как статуя, пожилая очень черная негритянка с белоснежными волосами — Барнаби на мгновение показалось, что он видит негатив.

Капитан мотнул головой, расправил плечи и шагнул в комнату.

Дьюэйн хмуро повернулся к начальнику.

— Единственный ребенок, — буркнул он, то ли поежившись, то ли пожав плечами. — Понятное дело, никаких толковых показаний. Они ничего не знают, кроме того, что их сын убит.

Барнаби кивнул и обратился к жильцам комнатушки:

— Тем не менее мы выполняем служебный долг и вынуждены…

Больше ничего сказать ему не удалось.

— Служебный долг!! — выкрикнула женщина, дико сверкнув белками глаз. — Вы такие же гангстеры, вы с ними заодно! Ходите вынюхиваете, когда не нужны… А когда нужны, ничего не будете делать! Я знаю! Вам плевать — какой-то ребенок бедняков… Всего лишь мой ребенок…

Она снова разрыдалась, муж положил ей руки на плечи, горестно качая головой.

Барнаби развернулся и вышел.

Долговязый нагнал его на лестничной площадке:

— Капитан! Капитан… не обращайте внимания на мою жену. Это все от горя… Я работаю на муниципальной службе, видите ли… Я понимаю…

Барнаби так мрачно взглянул на мужчину, что тот поперхнулся и замолк.

— Ваша жена не открыла мне ничего нового. Иное о полиции этого города сказать сложно.

Оставив муниципального труженика стоять с отвисшей челюстью, Барнаби загрохотал башмаками по ступенькам.

Дьюэйн догнал его уже у машины. Они уселись на заднее сиденье, Барнаби дал водителю знак двигаться.

Молчание нарушил капитан:

— Показать бы этим вшивым писакам, певцам гангстерской отваги, убитого сосунка. Пусть бы они, суки, послушали, как вопит его мать. Ты меня знаешь, Сэм, я не выношу сантиментов. Но тут… тут другое.

Сержант Дьюэйн провел обширной ладонью по еще более обширной лысине:

— Готов поспорить, это банда Сворма против банды Антекки. Толку, правда, с этого… Свидетелей все равно не сыщешь. Улик тоже.

Барнаби кивнул. Помолчав, ответил:

— Птичка от них улетела. Могут и вернуться. Надо бы нам погулять тут…

Дьюэйн пожал плечами:

— Угу. Конечно, шеф. Разумеется, шеф. А что нам это даст? Мы их не видели, в лицо не знаем. Да если бы и знали… Ничего им не пришьешь.

Барнаби наклонился к водителю:

— Покатайся по округе, Мюррей. Потихоньку, но нога над педалью газа… понял?

Он снова откинулся на спинку сиденья и процедил с невеселой усмешкой:

— Хорошая у нас работка, Сэм? И чего я все работаю и работаю…

— Не хуже любой другой, — отозвался Дьюэйн. — Наше дело — исполнять, их дело — приказывать. Везде так, и везде те, кто приказывает, одинаковы. Или ты думаешь где-нибудь найти честное начальство?

Барнаби вздохнул и спросил:

— Единственный сын, говоришь?

— Да. Отец — водитель мусороуборочной. До чертиков боится работу потерять, потому и выскочил просить у тебя прощения. Старуха — бабка малыша.

Барнаби угрюмо кивнул:

— Я все понимаю, Сэм. Но разве это нормально, когда люди воспринимают такие вещи как должное? Эта женщина… если бы не отчаяние, она никогда не сказала бы вслух. Хотя все так думают. И самое поганое, что ведь это правда. Полиция…

— А что, полиция разве крайняя? Ну, поймаем мы их — а дальше? Суд оправдает, ты же знаешь.

— А зачем их судить…

Дьюэйн насторожился:

— Ты это о чем? О том, о чем я думаю? Э-эй?! Ну нет, шеф, такое в наши дни не пройдет. У этих все схвачено.

Капитан проворчал что-то неразборчивое, вытащил трубку, набил ее, раскурил и забился в угол. Дьюэйн тоже закурил. Дальше ехали молча.

На подозрительный седан обратил внимание Барнаби. Он подтолкнул напарника локтем, вытащил трубку изо рта и указал ею направление.

— Точно, они! — вскинулся Дьюэйн.

Барнаби хищно пригнулся:

— Мюррей, вгони этого гада в столб и не бойся поцарапаться! Лишь бы не ушел.

Водитель молча вдавил педаль газа.

Пронзительно крякнула сирена, и седан прижался к поребрику, даже не пытаясь удрать. Сидевший за рулем возмущенно высунулся из окошка:

— Сдурел?! — и тут же заткнулся: на него глядело дуло пистолета Барнаби.

Дьюэйн уже светил фонарем в кузов: ага, на заднем сиденье двое.

Барнаби распахнул заднюю дверцу:

— Вытряхивайтесь! — Он подтвердил приказ энергичным движением ствола.

Парочка на заднем сиденье не торопилась подчиняться, словно слишком медленно соображая, что к чему. Затем один из них, рослый блондин, ухмыльнулся, дурашливо сдвинул шляпу на затылок и неспешно вылез. За ним последовал второй, комплекцией напоминавший массивный комод.

— Ты тоже. — Барнаби шевельнул стволом в сторону водителя.

Блондин нарочито зевнул:

— Что, кэп, шмонать будешь?

Барнаби грубо ухватил его за плечо и развернул на месте профессиональным движением:

— Непременно, Риттер. С тебя и начнем.

Белобрысый тип тоже проявил явную привычку к этой процедуре: демонстративно принял позу, позволяющую полицейскому сделать дело с наибольшим удобством. Капитан обхлопал наглеца и вытащил из подмышечной кобуры короткоствольный револьвер 38-го калибра.

— У меня разрешение на этот ствол, — радостно объявил Риттер. — Не бери в голову, начальник!