Николай Леонов - Мы из российской полиции

– Вы обещали узнать, когда здесь появится господин Эжмеш, – прикрыв за собой дверь, негромко напомнил Гуров. – Он должен был сообщить о нас российскому консулу. До сих пор к нам никто не приехал, и это нас несколько беспокоит.

Мило улыбаясь, девушка сказала, что и в самом деле пыталась узнать о господине Эжмеше у заведующего стационаром. Тот ей сообщил, что знает о просьбе своих русских подопечных и сам заинтересован, чтобы к ним поскорее прибыл консул. А господина Эжмеша он и сам видел впервые. Тот работает в каком-то серьезном ведомстве, и о нем в клинике мало кто знает.

Поблагодарив девушку, Лев вернулся в палату. Дверь за ним немедленно защелкнулась. Сев на свою койку, он написал на бумаге: «Эжмеш работает, скорее всего, в контрразведке – здесь его никто не знает. В коридоре появился охранник. Насчет консула опять обещают сообщить, и только». Передав бумагу своим спутникам, он прошелся по палате, размышляя о том, что последние дни судьба их то и дело забрасывала из одного узилища в другое. То они были пленниками яхты исламистов, то оказались узниками островка. Теперь они опять фактически на положении пленных.

Если за них взялась разведка и контрразведка НАТО, вероятнее всего, никто о них в консульство сообщать не будет. Какое-то время их будут держать здесь, после чего они рискуют оказаться в какой-нибудь тайной тюрьме ЦРУ. Там Алексея Юрьевича возьмут в разработку американские «заплечных дел мастера», а его спутников, как ненужных свидетелей, попросту уничтожат. Вывод тут мог быть только один: бежать надо не позже чем сегодня ночью. Пока у натовцев идут бюрократические увязки и согласования, у них есть все шансы отсюда вырваться.

Будучи скованными невозможностью свободно обсуждать вслух варианты побега, теперь уже трижды узники продолжили письменное обсуждение вариантов того, как им выйти на свободу. Стас, хмуро поразмышляв, написал: «Предлагаю выбить дверь, скрутить охранника, пистолет к голове – и выйти отсюда». Прочитав его предложение, Гуров с сомнением покрутил головой – это уже крайность. Ну, выйдут они отсюда. А дальше что? В пижамах, без документов их моментально «заметут», и еще, чего доброго, посадят по уголовной статье. Единственное, чего этим можно было бы добиться, – огласки факта пребывания граждан России на территории Португалии, который по непонятным причинам был скрыт местными властями от российских дипломатов.

Того же мнения был и Смирнов – подобный вариант мог бы подойти лишь тогда, когда все иные, менее экстремальные, оказались бы бесполезными. «Надо организовать здесь какую-нибудь панику. Например, как в гостинице во время саммита – пожарную тревогу. И под шумок попробовать исчезнуть», – изложил он свое мнение на бумаге. Но прочесть написанное его спутники не успели – за дверью послышались чьи-то шаги. Все трое тут же растянулись на койках и дружно засопели.

В двери щелкнул замок, и в палату вошли двое – какой-то полицейский чин и человек в штатском. Некоторое время постояв, полицейский негромко проворчал:

– Ну и здоровы же они спать, эти русские. Что будем делать, господин следователь?

– Будите, будите. Еще только вечер, у них вся ночь впереди, – распорядился штатский. – Вы войдите тоже – будете нам нужны, – позвал он кого-то из коридора.

Следом за ним, настороженно глядя на мужчин, безмятежно спящих на больничных койках, в палату вошла молодая худощавая женщина в очках. Полицейский, подойдя к койке Стаса, громко постучал по ее спинке рукой и по-португальски объявил:

– Господа, вставайте. К вам пришел следователь. Хочет задать несколько вопросов.

– О-о-ох!.. – поднимаясь с койки и протирая глаза, зычно потянулся Крячко. – Что, консул уже приехал? Чего молчите, черти нерусские? Что, нет консула? Тогда какого черта вы все сюда приперлись?

Отчего-то смущаясь, женщина быстро переводила сказанное на ухо следователю. Тот, недовольно насупившись, что-то сердито бросил ей в ответ.

– Господа, господин следователь выражает сожаление по поводу того, что был вынужден прервать ваш сон. Но он хотел бы задать вам несколько вопросов…

Как видно, ее вежливый тон вызвал у следователя сильнейшее раздражение, поскольку тот, перебив ее, заговорил снова желчно и надменно. Но его настроение поменялось на диаметрально противоположное, когда вставший со своей койки Алексей Юрьевич, измерив его суровым взглядом и расправив плечи, заговорил жестко и четко на португальском языке:

– Мне безразлична степень ваших полномочий, господин следователь, но я не позволю в моем присутствии хамить в адрес России и ее граждан. Это – во-первых. Во-вторых, я хотел бы знать, каков на данный момент наш статус. Мы – кто? Задержанные, военнопленные, похищенные официальными органами власти Португалии? Почему до сих пор мы не можем встретиться с консулом Российской Федерации? И вообще, как вы стоите перед генерал-полковником?

Догадавшись, о чем идет речь, Гуров незаметно мигнул Стасу, и они разом поднялись с коек, вытянувшись по струнке. Это произвело на пришедших весьма сильное впечатление. И следователь, и полицейский тоже невольно вытянулись, растерянно глядя на этого сурового русского с зычным, командирским голосом.

– Простите… – сразу же сменив тон и неуверенно откашливаясь, растерянно пролепетал следователь. – Но нам сказали, что с одного из безлюдных островков пограничниками были доставлены трое неизвестных, которые, вполне возможно, причастны к какой-то драме, после которой на наш городской пляж океан выбросил тела троих убитых. Вот мы и…

– С этого и надо было начинать, – категорично определил Смирнов. – Прошу, присаживайтесь. Мы готовы дать ответы на любые ваши вопросы. Но при условии, что и вы ответите на наши.

Он указал на стол в центре палаты, вокруг которого стояло несколько стульев. В ходе разговора он изложил следователю все ту же версию, которую уже излагал капитану пограничного катера – похищение, междоусобная схватка похитителей, взрыв яхты, несколько километров плавания по океану…

Слушая Алексея Юрьевича, переводчица теперь смотрела на эту загадочную троицу с некоторым даже восхищением. Особое ее внимание привлекал крепыш с открытой, обаятельной улыбкой, время от времени даривший ей, без преувеличения, обжигающие взгляды, которые даже самую неприметную дурнушку могли бы заставить почувствовать себя королевой красоты. Впрочем, что тут было удивительного? После стольких тревог и опасностей, после недопустимо долгого отсутствия общения с женщинами, Стас Крячко теперь в любой представительнице этого замечательного, безумно обожаемого им пола видел подлинную королеву.

Выслушав пояснения Смирнова, следователь достал фотографии трупов, обнаруженных на пляже. Указав на двоих – с пулевыми отверстиями в груди и ножевой раной на шее, – тот подтвердил, что этих двоих он видел на яхте, когда те заходили к ним в каюту. Гуров тоже указал на этих двоих, а вот Крячко, пренебрежительно отмахнувшись, заявил: