Джон Сэндфорд - Глаза убийцы

Только три метамфетамина? Обычно он держал в портсигаре семь. Неужели он по ошибке принял четыре? Он не мог вспомнить, но чувствовал себя возбужденным, напряженным, он танцевал целых… сколько? «Долго», — подумал он. Наверное, стоит…

Беккер забросил в рот фенобарбитал, чтобы немного успокоиться. На кровотечение это не повлияет, отлично. Может быть… Он проглотил еще одну таблетку, отправился с портсигаром в руках — своей аптечкой скорой помощи — к чемоданчику, флагманскому кораблю, и старательно заполнил пустые отделения недостающими препаратами.

Интересно, кровь все еще идет? Беккер убрал салфетку от лица. На голубом фоне его кровь казалась черной, но кровотечение прекратилось. Он выпрямился и осторожно обошел одежду, которую разбросал по полу, когда его поглотили амфетамины. Зачем он их принял? Нужно подумать.

Его кабинет был аккуратным, с деревянными ящичками на старинном письменном столе, компьютером на антикварном столике в углу, целой стеной из книжных полок, заполненных книгами и журналами. На стене рядом с дверью висела фотография в серебряной рамке, где Беккер стоял рядом с «ягуаром» класса «люкс». К сожалению, «ягуар» принадлежал не ему, но все равно красивая машина.

Стефани улыбалась со снимка точно в такой же рамке, висевшего на стене по другую сторону двери. Она была в брюках для верховой езды. Почему она…

Как же трудно думать. Но необходимо. Стефани? Любовник. Кто был ее любовником?

Это очень важный вопрос. Беккер надеялся, что амфетамины помогут ему найти ответ. Но если это и произошло, он ничего не помнил.

Он сел на середину пола, широко расставив ноги. Нужно сконцентрировать мысль…

Беккер вздохнул. У него вывалился язык, и он почувствовал привкус соли. Посмотрел вниз и обнаружил, что его тело покрыто темной коркой. Что это? Он прикоснулся к груди кончиком пальца. Кровь, которая уже начала подсыхать.

Беккер поднялся на ноги, чувствуя, как затекло все тело, и, сгорбившись, начал подниматься по лестнице, цепляясь за стояки лестницы, затем по коридору прошел в ванную комнату. Он повернул кран, наклонился к раковине и плеснул холодной водой в лицо, затем выпрямился и посмотрел на себя в зеркало.

Розовое лицо, грудь по-прежнему ярко-красная от засохшей крови. «Я похож на дьявола», — подумал он. Эта мысль пришла сама собой, естественно, не встретив никаких преград. Он все знал про дьявола. Его родители, набожные христиане, вбили в него представления о дьяволе древними, мертвыми словами Джонатана Эдвардса. [9] Эдвардс Джонатан (1703–1758) — американский проповедник, философ и богослов. Отстаивал возвращение к пуританскому образу жизни первых колонистов.

«В душах порочных людей правят принципы ада, которые в конце концов разгораются и превращаются в адский огонь, и спасет их лишь сила Бога».

Как-то раз воскресным утром Беккер сказал священнику, что он ни разу не видел силы Бога. За это его выпороли так, что он думал, будто за ним пришла смерть. Он целую неделю не ходил в школу, но не увидел в глазах родителей даже намека на сострадание.

Беккер стирал кровь, смотрел на себя в зеркало и произносил слова, которые помнил до сих пор: «Бог держит тебя над адской ямой так же, как ты держишь паука или другое мерзкое существо над огнем, Он испытывает к тебе отвращение, Ему очень хочется тебя туда швырнуть». Бред собачий.

А вдруг нет? Может, наше сознание куда-то попадает после смерти? Существует ли такая яма? Он смотрел, как умирали дети, и в последний момент у них менялось выражение глаз. Неужели это был экстаз? И они что-то видели за гранью жизни?

Беккер внимательно смотрел фильмы, снятые нацистами в концлагерях, вглядывался в лица тех, кто умирал от медицинских экспериментов. Эти фильмы высоко ценились некоторыми влиятельными немцами и считались предметом коллекционирования. Неужели все-таки на той стороне что-то существует?

Рациональный ум Беккера отвечал на этот вопрос отрицательно: мы не более чем живая грязь, наделенная сознанием, а оно представляет собой химический артефакт. «Помни, что ты есть прах и к праху вернешься». Ведь именно это проповедуют католики? Удивительная прямота для церковной политики. Но что бы ни твердил его разум, другие части сознания, интуитивные, не представляли мир без Красавца. Он не мог просто так исчезнуть.

Беккер посмотрел на часы. Время у него еще есть. Если разумно выбрать препараты… Он взглянул на медный портсигар, лежащий на бюро.

Майкл Беккер, который выглядел исключительно безупречно — немного кокаина и совсем чуть-чуть фенциклидина, — быстро шагал по коридорам университетской больницы.

— Здравствуйте, доктор Беккер, — кивнула ему проходившая мимо медсестра.

Слово «доктор» окутало его волной могущества. А может, причина в пи-си-пи? Иногда это трудно понять.

Свет в коридоре был приглушен на ночь, но три женщины в белых халатах сидели на сестринском посту под яркими светильниками. Они перебирали какие-то бумаги, проверяли назначения, а у них над головами, словно стереосистема какого-то богача, мерцало полдюжины мониторов. По ним сестры следили за состоянием пациентов, находящихся в отделении интенсивной терапии.

Беккер взглянул на свой планшет с закрепленным на нем листком бумаги: «Харт, Сибил, пятьсот шестьдесят пять». Он не спеша направился в нужную сторону, мимо отдельной палаты, в которой громко храпела пациентка. Потом быстро осмотрелся по сторонам — на него никто не обращал внимания — и вошел внутрь. Больная крепко спала, издавая звуки, напоминающие визг цепной пилы. Беккер подошел к тумбочке и открыл ящик. В нем лежало три коричневых флакона с таблетками. Он достал их и повернул к тусклому свету, льющемуся из коридора. В первом оказался пеницилламин, предотвращающий образование камней в почках. От него никакой пользы. Беккер убрал пузырек в ящик. Второй — параметазон. Еще один препарат для лечения почек. На этикетке третьего флакона было написано: «Хлордиазепоксид гидрохлорид, 25 мг». Беккер открыл крышку, заглянул внутрь и увидел бело-зеленые капсулы. Так. Либриум. Это ему пригодится. Он взял себе половину, завинтил крышку и убрал упаковку на место, а добычу спрятал в карман.

Около двери он остановился и прислушался. В таких вещах следует соблюдать осторожность: сестры ходят в кроссовках и передвигаются бесшумно, точно привидения. Но если знаешь, на что следует обратить внимание, можно уловить даже самый тихий шорох подошв по гладкой плитке.

Снаружи царила тишина. Беккер вышел из палаты и, прищурившись, принялся читать что-то в папке, которую держал в руке, придав своему лицу озадаченное выражение на случай, если в коридоре все-таки окажется медсестра. Но там никого не было, и он отправился в палату Сибил Харт.