Николай Леонов - Бросок кобры

“Терпи, – говорила себе Мария, – терпи и жди. Вцепись, держи крепче, таких мужиков уже давно не делают, если ты, дура, его потеряешь, будешь жалеть всю оставшуюся жизнь”. Он был статен, интересен, умен, но все это было не главное. Никогда в жизни Мария не чувствовала себя так спокойно и уверенно, казалось, она стала талантливее, значительнее, перестала обращать внимание на театральные и киношные дрязги и сплетни, после встречи с этим мужчиной Мария стала словно моложе, но одновременно и мудрее, и ироничнее. Казалось, он обладает сильнейшим биополем, которое не пропускает людскую злобу, зависть. Марию перестали раздражать даже хамство продавцов в магазинах и постоянное брюзжание ее костюмерши. Екатерина, так звали грозную костюмершу, однажды спросила:

– Маша, где ты отыскала такого мужика? Он будто не из нашего мира, я его даже боюсь.

– Я его тоже побаиваюсь, – призналась Мария. – Будем терпеть.

– Ты знаешь, Мария, ты стала красивее.

– Я стала увереннее. Но мне почему-то страшно, боюсь проснуться, ведь так не может долго продолжаться. Он дает мне силы, ни словно ждет от меня чего-то невозможного.

Гуров действительно ждал. Он знал, затишье в его работе – дело временное, раньше он не боялся приближающейся бури, за двадцать с лишним лет службы он пережил не одну. Он не был бесстрашен, но относился к острым критическим ситуациям философски – у каждого человека своя судьба, любую дорогу необходимо пройти до конца. Сейчас он понял, когда грянет гром, то окажется более уязвим, чем обычно, защищать себя привычно, защищать двоих значительно труднее. Сыщик успокаивал себя, ведь он любил, когда-то был женат, однажды у него украли жену и ее малолетнюю сестру. Он тогда отбился, даже победил. Но то было другое время, иные преступники, человеческая жизнь стоила дороже. Кроме того, Гурова преследовало воспоминание о гибели Татьяны, которую расстреляли по ошибке, ведь пули предназначались ему, сыщику.

И настал день, когда генерал Орлов поручил полковнику Гурову разыскать “Бюро добрых услуг”, профессиональных убийц, принимавших заказы на взимание долгов и ликвидацию неугодных.

Сыщик начал работать, и судьба в лице старшего следователя прокуратуры Игоря Федоровича Гойды услужливо подбросила ему козырную карту. Но если игра ведется с козырями, то они выпадают как в твои руки, так и в руки противника. В такой закономерности сыщик не сомневался.

Станислав Крячко любил бывать в квартире друга. Такие вечера выпадали нечасто, в основном они случались, когда оперативники вели серьезную разработку. Так и сегодня, друзья не договорили в кабинете, приехали к Гурову, который сразу отправился на кухню, Станислав позвонил жене, сказал, где находится.

– Передавай Льву Ивановичу привет и учти, что я позвоню дежурному по ГАИ, предупрежу, что ты водишь машину в нетрезвом виде.

– Спасибо за заботу, учти, что расходы, связанные с твоим звонком, за твой счет. Целую.

Станислав пришел на кухню, открыл холодильник.

– Супруга спровоцировала меня на сто грамм.

– Закусывать будешь пельменями. Имеется овощной салат, но ты его не получишь. – Гуров налил в кастрюлю воды, бросил щепотку соли. – Мария, кроме овощей, вечером ничего не ест, извини.

– Ты ее сегодня встречаешь?

– Нет, режиссер привезет, во сколько закончится смена – неизвестно.

– Ты не ревнуешь?

– Как когда, сегодня не ревную.

– Женись и быстрей рожай сына, тебе уже черт знает сколько лет. – Крячко достал из холодильника початую бутылку водки, налил половину стакана, выпил, хрупнул огурцом. – Я зароков не давал, мне легче.

– Не оправдывайся, алкаш. – Гуров вскрыл пакет с пельменями. – Как ты полагаешь, Егор Владимирович Яшин для получения долгов может обратиться в криминальную структуру?

– Это вряд ли, – копируя Гурова, ответил Станислав. – Считаю, он от криминала отошел. – Крячко убрал бутылку в холодильник. – У тебя вода кипит.

Гуров высыпал пельмени в кастрюлю, помешал ложкой, задумался, сказал:

– Яшин умный, согласен, однако он по своей природе трусоват. Нам надо же с чего-то начинать.

– Подождем результатов наблюдения за Аляшиным. Я считаю, ты рассудил верно, Аляшина могут “пасти”, если мы выйдем на тех пастухов...

– То ничего хорошего не выйдет, – перебил Гуров. – Мы получим третьесортных исполнителей, которые ничего не знают.

– Так какого черта ты затеял всю историю?

– Сам знаешь, завел папку, в нее нужно класть бумаги.

– Значит, для галочки? – Станислав глянул недоуменно. – Сколько тебя знаю, ты никогда...

– Старею, становлюсь циником, – вновь перебил Гуров. – Честно сказать, не хочу так быстро вылезти на линию огня. Если за Аляшиным наблюдают, то, повторяю, это люди переднего края, автоматчики. А нам нужны штабисты.

В дверь прерывисто позвонили.

– Мария, – сказал Гуров, взглянув на часы. – Странно, она должна быть на съемках.

Мария ворвалась в квартиру, снимая на ходу плащ, чмокнула Гурова в Щеку, взъерошила волосы Крячко.

– Привет, Станислав! – Глаза у нее радостно блестели, но на Гурова женщина не смотрела. – Мальчики, у меня потрясающая новость!

– Тебе сделал предложение принц Монако. – Гуров снял с плиты кастрюлю с кипящими пельменями.

– Приблизительно! Откуда ты знаешь? Ты всегда все знаешь, с тобой неинтересно! Я тоже хочу пельмени! К черту диету, налейте мне рюмку. Гуров, сегодня ты тоже выпьешь!

– Ну-ну. – Гуров выставил на стол полбутылки водки и бутылку коньяку, стал накрывать. – Вымой руки, садись за стол, рассказывай.

Мария пыталась жестами что-то объяснить Крячко, но он покрутил пальцем у виска, мол, дурак и не понимаю, и женщина убежала в ванную комнату.

– Станислав, кажется, мне улыбнулось счастье. Машка куда-то уезжает. Самое время, мне сейчас женщина будет мешать, – сказал Гуров.

– Ты же ее любишь!

– Именно поэтому и будет мешать... Вернулась Мария, оглядела стол, театрально всплеснула руками:

– Бедность – не порок, но большое свинство! Станислав, почему не налито?

– Простите, мадам! – Станислав налил в рюмки водку, пустую бутылку убрал под стол.

– Сели! – Мария подняла рюмку. – За мой талант и удачу!

– Ура! – Крячко чокнулся с Марией и выпил. – У меня сегодня были пробы у очень славного человека, но посредственного режиссера, – начала рассказывать Мария, – сценарий и роль так себе, в общем, работа за деньги, не более того. Ну, пробы и пробы, рутина, хотя все стараются, сегодня сняться в кино – удача. Я сосредоточилась, покойную маму вспоминаю, у меня по роли душевная травма, чувствую, партнер на меня не реагирует, взглядом мажет, нервничает. А по сценарию он влюблен в меня, должен гореть, глаз не сводить. Я уж и так, и эдак, не могу его достать, и все тут. Я сорвалась, со мной редко случается, швырнула тарелку об пол, как закричу на него, рубашку на груди рванула. Ты мужик или нет, ты же меня любишь, хочешь! На площадке тишина, Володька, режиссер, заметался, успокаивает. Неожиданно за моей спиной кто-то громко захлопал и басом: “Браво, Мари! Браво! А мне говорят, у тебя темперамента нет!”